О символической деятельности и археологии

Самый первый след такого рода – галька из красного камня, найденная в Макапансгате в Южной Африке. Её датировка – 2,5-3 миллиона лет назад. На ней нет следов обработки или использования, но имеются естественные выбоинки в форме рожицы. Самое замечательное, что ближайшее месторождение таких красных галек расположено в 32 км. То есть, некий ранний хабилис или даже австралопитек увидел в камне лицо, ему понравился цвет, и он не поленился тащить эту гальку за 32 км – хороший дневной переход.

Более поздние следы символического мышления – параллельные надрезки на ребре и малой берцовой кости слона из Бильцингслёбена в Германии с датировкой около 300-400 тыс.л.н., надрезанные костяные обломки из Олдислёбена в Германии из слоя культуры микок с примерно такой же датировкой (на одном куске надрезки параллельные, на другом – вроде даже в виде человечка, хотя крайне схематично). Другие примеры – камни "в форме обезьяньей головы", известные из Олдувая (Танзания, 1,8 млн.л.н) и из Пампау (Германия, >400 тыс.л.н.): совсем необработанные или чуть подработанные камни схожей формы, в коей можно при желании углядеть форму головы с выступающей мордой; суть в том, что эти камни обнаруживаются в большом количестве, скорее всего, их "коллекционировали" за своеобразную форму.

Но, конечно, мало-мальски приличное символическое поведение обнаруживается уже у неандертальцев, причём чаще у поздних. Из наиболее ранних примеров можно привести пещеру Лазаре (Франция, 150-200-250 тыс.л.н.): два черепа волка лежали у двух входов в помещения жилища, устроенного в виде навеса у стены пещеры, один череп был повернут к выходу из пещеры. Поздних примеров символического поведения неандертальцев довольно много, но самые яркие (подвески из зубов в Арси-сюр-Кюр и Кинкае во Франции, резное изображение льва на конце кости из Пронятина на Укране) относятся ко времени около 30 тыс.л.н., когда сапиенсы уже 10 тыс. лет подряд жили рядом. Впрочем, у неандертальцев и их предков несколько раньше были захоронения, ритуальный каннибализм, "культ медвежьх черепов" и прочие подобные вещи. Древнейший пример "санитарного захоронения" – кости людей, расчленённых и брошенных в шахтоподобную пещеру Сима де лос Уэсос (Испания, 325 тыс.л.н.). Самое замечательное, что туда же бросали кости хищников (медведей Денингера, пантер, лис), но ни одной кости травоядных. То есть, люди как-то ассоциировали себя с хищниками. НО! Символическое поведение в более-менее современном значении обнаруживается только у предков сапиенсов в Африке с датировками примерно от 85 тыс.л.н. – это бусы из ракушек (древнейшие – в Марокко в Тафоральте и Бломбос Кэйв в Южной Африке) и скорлупы яиц страуса, рисунок на плитке известняка из Аполло 11 в Намибии, куски охры со следами использования в качестве красящего вещества и геометрическим орнаментом из той же Бломбос Кэйв. Отсюда (географически и хронологически) надо начинать вести отсчёт символического поведения современного человека. Примерно тогда же появляются первые следы погребального инвентаря в могилах (рог лани в руке скелета Кафзех 11 и челюсть кабана в руке скелета Схул 5 – оба из Израиля, около 90 тыс.л.н.) и погребения двух человек в одной могиле (Кафзех 9 и 10 – женщина с ребёнком) – у неандертальцев ни инвентаря, ни двух человек в одной могиле никогда не бывало.

Вы упомянули о том, что важно понимать отличия антропологии от археологии. В чем в первую очередь они заключаются?

Археология – наука о древних вещах, антропология – наука о древних людях. Археология изучает быт, образ жизни, социальные отношения по остаткам материальной культуры (чаще всего – по мусору:)) ), антропология изучает изменчивость биологических свойств человека во времени и пространстве. Археология – история вещей, антропология – нормальная биология человека (ненормальная – это медицина). Например, когда исследуется древнее погребение, археологу интересны вещи из него, ориентация, могильные сооружения, мусор поверх кургана и тому подобное, антропологу же – кости самого человека. Как правило, археологи имеют крайне туманное представление (вероятно, даже чаще – не имеют никакого) о людях, культуру которых они изучают; антропологи же весьма плохо ориентируются (обычно вообще никак не ориентируются) в тонкостях типологии керамики, фибул и нумизматике. Однако, в идеале должно быть тесное сотрудничество. Без археологов у палеоантропологов не было бы материалов, датировок, представления о социальном строе, уровне развития и обществе данного времени и народа. Антропологи же дают данные о расовом составе, миграциях населения (по археологии можно установить миграции вещей и идей, но не людей), уровне стресса (из-за войн, эпидемий, голода), демографии, особенностях питания (независимо от археологов), специфических нагрузках и видах деятельности (которые иногда отражаются на костях и зубах). В идеале, суммарно должна появляться комплексная картина жизни людей. К сожалению, в реальности такая картина появляется редко из-за бытовых причин: археологов и раскопок много, антропологов мало, часто археологи не сохраняют антропологические материалы или собирают их не целиком, антропологи часто тоже ленятся или не имеют времени (по себе знаю: уже сто лет обещаю одному археологу качественную обработку материалов по Артезианскому некрополю, но, каюсь, не знаю, когда руки дойдут), опубликовать совместный труд накладно, в конце концов. Но надо стремиться к лучшему:)))

Беседовал А. Соколов