Эволюционные предшественники войн

[...]

Следует вспом­нить здесь и группу шимпанзе из сооб­щества Кахамы, которые совершили вылаз­ку для осмотра трупа старой самки, став­шей, вероятно, жертвой их агрессии. Приб­лизившись к мертвому телу, они не выка­зали ни удивления, ни тревоги; они, безус­ловно, знали, что труп лежит в этом месте. Создается впечатление, что агрессоры про­веряют результаты своих атак.

Таким образом, почти с полной уверен­ностью можно сказать, что самцы Каса­келы, атаковавшие членов группы Кахамы, преследовали вполне определенную цель «вывести их из строя». Если бы у них было огенестрельное оружие и они умели с ним обращаться, думается, они не преминули бы воспользоваться им для убийства...

«В истории человека не было еще золотого века мира»,- пишет Куинси Райт (Wright, 1965, с. 22). Он определяет войну как «во­оруженный конфликт между группами» (курсив наш - Дж. Г.). Быть может, более точно войну можно определить как органи­зованный конфликт. Как бы то ни было, это тип нападения, присущий только челове­ку, едва ли не всеобщая особенность лю­бых человеческих группировок (Eibl-Eibes-feldt, 1979). Войны возникали по самым разным поводам, включая и идеологичес­кие разногласия, связанные с культурными и интеллектуальными традициями. По сути дела войны велись (по крайней мере, в экологическом плане) для того, чтобы по­бедитель смог обеспечить себя жизненным пространством и необходимыми источни­ками существования. В известной мере вой­ны служили также для сокращения числен­ности населения и сбережения природных ресурсов (Russell, Russell, 1973). Поскольку война предполагает конфликт между груп­пами людей, а не между отдельными инди­видами, благодаря геноциду она играла большую роль в групповом отборе. Это положение, которое впервые выдвинул Дарвин (Darwin, 1871), позже было развито другими учеными (см. в особенности: Keith, 1947; Bigelow, 1969; Alexander, 1971; Eibl-Eibesfeldt, 1979).

Война, безусловно,  продукт эволюции культуры (Tinbergen, 1968), и, как подчерки­вает Питт (Pitt, 1978), большинство авторов обсуждали ее влияние на эволюцию челове­ка в исторические или околоисторические времена. Однако другие авторы (Alexander, Tinkle, 1968; Bigelow, 1969) постулируют наличие примитивной формы войны еще у ранних гоминид («начинающих воителей») и подчеркивают важную роль, которую она могла играть в выработке таких ценных человеческих качеств, как альтруизм и му­жество (см. также Campbell, 1972). Ранняя практика войн, вероятно, служила сущест­венным фактором отбора, направленного на развитие интеллекта и все более слож­ных форм сотрудничества между членами групп. Этот процесс должен был непрерыв­но усиливаться, так как чем выше был уровень интеллекта, сотрудничества и самоотверженности в одной группе, тем больше нуждались в тех же качествах и ее враги (Wilson, 1975). Дарвин и Кейт пола­гали, что война почти несомненно оказала большое влияние на развитие человечес­кого мозга. Еще дальше пошли другие упомянутые выше авторы (Alexander, Tinkle; Bigelow; Pitt), по мнению которых война - главный эволюционный фактор, от­ветственный за глубокие различия между мозгом человека и его ближайших ныне живущих родственников - человекообразных обезьян. Еще в каменном веке те груп­пы гоминидГоминиды в "классическом" смысле - семейство прямоходящих приматов, включающее людей и их ископаемых предшественников., у которых мозг был менее развит и которые терпели поражение в войнах, были истреблены (см. также Sagan, 1977).

Признавая, что разрушительная война в ее типичном для человека проявлении (ор­ганизованный вооруженный конфликт меж­ду группами) - результат развития культу­ры, следует учитывать, что для ее возник­новения нужны были какие-то более ранние предпосылки (преадаптации). По мнению ряда авторов (Alexander, Tinkle, Bigelow), самыми важными из них были сотрудни­чество между членами групп, групповая территориальность, умение вести совмест­ную охоту, использование оружия и умст­венные способности, необходимые для выработки совместных планов. Еще одной важной преадаптацией могло быть чувство страха перед чужаками (или неприязни к ним), проявлявшееся в виде агрессивных атак (Eibl-Eibesfeldt, 1979). Теоретически группы ранних гоминид, обладавших та­кими качествами, были бы способны и к организованным межгрупповым конфлик­там, дальнейшая эволюция которых могла привести к разрушительной войне.

Шимпанзе не только обладают (в боль­шей или меньшей степени) всеми этими преадаптациями, но и обнаруживают ряд других врожденных свойств, которые мог­ли оказывать «начинающим воителям» большую помощь в их примитивных сра­жениях.

1. Убийство взрослого сородича - для млекопитающих явление необычное, по­скольку агрессивный конфликт представ­ляет опасность как для жертвы, так и для агрессора. Нередко подчеркивают, что в человеческом обществе воспитание воина должно было основываться на принципах духовной культуры: это прославление воинского долга, порицание трусости, обе­щание больших наград за отвагу и сно­ровку на поле брани и поощрение занятий «мужскими» видами спорта в детстве (см., например, Tinbergen, 1968; Pitt, 1978; Eibl-Eibesfeldt, 1979). Но если самцы первых гоминид имели врожденную склонность к агрессии, особенно к агрессии против со­седей, то это качество могло бы служить биологической основой для направленного воспитания воинов. В этой главе уже описывалось, как один молодой самец шимпанзе проявлял повышенный интерес к групповым столкновениям вплоть до то­го, что в одиночку приближался к несколь­ким потенциально опасным животным из соседнего сообщества. Такую наклонность обнаруживают и молодые самцы других приматов. Например, самец гиббона может покинуть самку и детеныша, чтобы наблю­дать за конфликтом двух других групп животных или даже принять в нем участие (Ellefson, 1968). Молодые самцы лангура иногда оставляют свое стадо и проходят иной раз полкилометра, чтобы ввязаться в шумное, сопровождающеся раскачиванием веток столкновение с соседями (Ripley, 1967). А на острове Кайо-Сантьяго группы самцов резусов иногда активно ищут встре­чи с чужим стадом и провоцируют кон­фликт; подобные столкновения могут раз­растаться настолько, что в них вовлека­ются старшие по возрасту и рангу самцы обеих групп (Morrison, Menzel, 1972). Межгрупповые столкновения обладают притя­гательной силой и для некоторых убелен­ных сединами горилл-самцов (Fossey, 1979).

2. У человека эволюция культуры соз­дает возможность «псевдовидообразования» (Erikson, 1966) -передачи индивидуально приобретенного поведения в ряду поколе­ний в определенной группе населения, что приводит к формированию обычаев и тра­диций этой группы. Такой процесс аналогичен образованию видов животных в ре­зультате генетической передачи признаков. Псевдовидообразование у человека поми­мо прочего означает, что члены одной группы людей не только могут считать себя отличными от членов другой группы, но и по-разному вести себя с членами своей и чужих групп. В своей крайней форме псевдовидообразование приводит к «дегуманизации» других групп населения, членов которых начинают считать чуть ли не пред­ставителями другого вида (Le Vine, Camp­bell, 1971). Этот процесс (наряду с умением пользоваться оружием для нанесения ран и убийства на расстоянии) освобождает чле­нов некоторой группы людей от ограниче­ний и социальных запретов, действующих внутри этой группы, и позволяет совершать в отношении «тех, других» акции, которые в собственной группе недопустимы. Как подчеркивает Эйбл-Эйбесфельдт (Eibl-Eibesfeldt, 1979), такое отсутствие сдержива­ющих мотивов играет важную роль в раз­вязывании разрушительных войн.

В связи с этим интересно то, что у шимпанзе имеются формы поведения, ко­торые можно рассматривать как зачатки псевдовидообразования у человека. Во-пер­вых, у них сильно развито чувство принад­лежности к группе; они четко различают животных, «принадлежащих» и «не принадлежащих» к их собственному сообществу. Самцы защищают самок и детенышей, от­носящихся к их группе, даже если детеныши были зачаты от самцов из другого сооб­щества. Детеныши же самок, не относя­щихся к их группе, могут быть убиты. Чувство принадлежности к группе у шим­панзе - явление гораздо более сложное, чем простая ксенофобия. Животные группы Ка­хамы до разделения сообщества состояли в тесных дружеских отношениях со своими будущими агрессорами. За свое обособле­ние они как бы расплачивались «правом» считаться членами своего прежнего сооб­щества - вместо этого их бывшие товарищи по группе начали относиться к ним как к чужакам.

Во-вторых, животные, не относящиеся к группе, не только могут подвергнуться жес­токой атаке, но и характер этой атаки может качественно отличаться от харак­тера атаки при внутригрупповой агрессии. К жертвам нападения относятся скорее как к добыче, на которую шимпанзе охотятся; особей из других социальных групп уже не рассматривают как шимпанзе.

Для понимания эволюции поведения, связанного с межгрупповыми конфликтами у человека, интерес представляют еще две стороны поведения шимпанзе.

1. Случаи каннибализма у человека от­мечались почти во всех частях света, и палеоантропологические данные указыва­ют на то, что он возник во всяком случае не позже среднего плейстоцена. У многих ископаемых черепов того времени и позднее находят «аккуратное симметричное выреза­ние краев большого затылочного отверстия», которое, как полагают на основании данных сравнительных исследований, делалось с целью извлечения мозга из черепа и его поедания (Blanc, 1961; с. 131). Мотивы, по­буждавшие поедать врагов, менялись: это могло быть предпочтение вкуса человечес­кого мяса, месть (съесть врага -значит, уничтожить его полностью), мистическая вера, что к победителю с мясом врага переходят его мужество и сила (Eibl-Eibesfeldt, 1979). До сравнительно недав­него времени каннибализм рассматривали как еще одну форму поведения, «которой представитель вида «человек» резко отли­чается от других приматов» (Freeman, 1964, С. 122). Как уже говорилось, у шимпанзе случаи каннибализма иногда отмечаются после конфликта с самками из соседних социальных групп. Необычное поведение некоторых самцов в присутствии мертвого тела сородича вполне могло бы после не­которой «интеллектуальной доработки» эволюционировать в ритуальные действия.

2. У людей война почти всегда сопро­вождается величайшей жестокостью (ко­торая, конечно же, не ограничивается толь­ко событиями на поле брани). Фримэн (Freeman, 1966, с. 121) пишет, что «крайняя жестокость и разрушительная способность человека - это одни из главных качеств, отличающих его в поведенческом отношении от других животных». Определение жесто­кости как «удовольствия от чужой боли или безразличие к ней», данное в Оксфордском словаре, требует ряда уточнений. Чтобы быть жестоким, нужно 1) понимать, что, например, отрывание конечности у живого существа вызывает у него боль; 2) уметь сочувствовать жертве. Человек может быть жестоким именно потому, что он бесспорно обладает такими способностями. Как дети, так и шимпанзята могут калечить насеко­мых и мелких животных; детям (во всяком случае, в большинстве западных стран) объясняют, что это жестоко. Если бы груп­па людей вела себя так же, как самцы Касакелы, атаковавшие жертв из сообщест­ва Кахамы, их поведение было бы сочтено жестоким; жестоким сочли бы и медленное убийство крупных животных. Конечно, ин­теллект шимпанзе не способен выдумать те ужасные пытки, которые для умышленного причинения страданий изобрел человек. Тем не менее в известной мере они могут наделять другие существа желаниями и чувствами (Woodruff, Premack, 1979) и, как уже говорилось в главе 13, вероятно, спо­собны испытывать чувство сродни симпа­тии. Принадлежавшая Примэкам Сара не­изменно выбирала те фотографии своего «врага», на которых он был изображен заваленным кусками цемента, что указыва­ет на наличие у нее зачатков садизма. С другой стороны, такой выбор Сары, воз­можно, объясняется просто желанием «навредить».

На пороге войны?

[…] Благодаря уникальному сочетанию в поведении шимпанзе крепких дружеских свя­зей между взрослыми самцами, с одной стороны, и необычайно враждебного агрес­сивного отношения к сородичам из чужих социальных групп - с другой, эти животные по своей жестокости, разрушительности и способности к планированию межгруппо­вого конфликта вплотную приблизились к человеку. Если шимпанзе когда-нибудь овладеют речью, - а они, как было показа­но, близки и к этому, - не встанут ли они на путь соперничества с человеком?

Джейн Гудолл. Шимпанзе в природе: поведение. М., «Мир», 1992 г., c. 327, 542-545.