English Deutsch
Новости
Новости антропологии
22.04.2011
Автор: Светлана Бурлак

Доказывает ли разнообразие звуков в языках, что все языки родом из Африки?

15 апреля в журнале Science была опубликована статья Квентина Аткинсона, в которой автор ставит своей целью доказать, что языки, подобно генам, распространились по всей Земле из Южной и Центральной Африки.

Светлана Анатольевна Бурлак. Cтарший научный сотрудник Института востоковедения РАН, к. ф. н.

Квентин Аткинсон, психолог и антрополог. Оклендский университет (Новая Зеландия). Источник: http://www.psych.auckland.ac.nz/

Географическое распределение языков, данные по которым использовались в исследовании. Рисунок из обсуждаемой статьи

Подробный обзор этой статьи Александр Марков только что опубликовал на «Элементах». А мы размещаем здесь комментарий к данной статье, написанный старшим научным сотрудником Института востоковедения РАН, к. ф. н. Светланой Анатольевной Бурлак.

Аргументом Квентина Аткинсона служит то, что, по его данным, сложность фонетического инвентаря в языках мира падает по мере удаления от Африки: койсанские языки (на юге Африканского континента) имеют много согласных, а, например, полинезийские языки (в далёкой Океании) – мало. Аткинсон считает, что причиной этому – эффект основателя: якобы маленькая группа, отправившаяся на поиски новых земель, имеет не только меньший запас генов, но и меньший запас фонем, чем крупная предковая популяция. Мощный аппарат статистики, байесовский анализ, подсчёт уровня значимости придают всему исследованию солидный вид (особенно в глазах неспециалистов).

Но что же стоит за этим на самом деле?

Во-первых, корреляция между количеством носителей и количеством фонем в языке, на которую опирается Аткинсон (меньше носителей – меньше фонем), по всей видимости, неверна. Часто имеет место обратное: языки-«завоеватели», языки тех культур, которые распространяют своё влияние на огромную территорию и доминируют над другими культурами, вынуждая их носителей переходить на свой язык, имеют низкое число фонем. Попробуйте выучить абхазский – и поймёте, почему: скажете, мол, «язык сломаешь», будете заменять «сложные» абхазские звуки теми, что «попроще»... Что такое «попроще» – это каждый язык понимает по-своему, но чем больше народов перешло на тот или иной язык, тем больше звуков имеет шанс кому-то показаться «сложными» и «упроститься». Например, достаточно немного фонем в суахили, мощном языке межнационального общения (как раз Африка, заметим). Из койсанских языков наименьшее число фонем имеет наиболее распространённый язык нама. А вот маленькие изолированные народы часто сохраняют очень разветвлённые звуковые системы. Свой-то язык всегда выучить «просто»! Но бывает и наоборот: русский язык, распространивший своё влияние на огромную территорию, не утратил от этого ни одной фонемы (зато добавил фонем некоторым соседям). Просто дело тут не в количестве носителей, а в том, как проходит языковой контакт, насколько велико доминирование одного языка над другим, насколько различаются исходные фонемные инвентари контактирующих языков. Вообще, количество фонем часто имеет ареальную природу – с кем поведёшься, того и наберёшься. Если посмотреть на карту, которой пользовался Аткинсон - это очень хорошо видно.

Во-вторых, данные, на которые опирался Аткинсон, неполны: в мире насчитывается порядка 6 000 языков, в рассмотрение Аткинсона попали лишь 504 (одна двенадцатая часть). При применении статистических методов, если нет возможности работать с полной совокупностью данных, большое значение имеет методика формирования репрезентативной выборки. Например, есть такой метод лингвистического датирования – глоттохронология, позволяющая путём сопоставления списков из примерно сотни слов установить время распада общего предка сравниваемых языков. Так вот, если выборку строить по методу М. Сводеша (изобретателя глоттохронологии), то получается, что после разделения общего предка норвежского и исландского языков (т.е. заселения Исландии) норвежский язык прожил вдесятеро дольше, чем исландский. А если выборку сделать по методу С.А. Старостина (усовершенствовавшего глоттохронологию), время существования норвежского и исландского выравнивается.

К. Аткинсон опирается на данные «The World Atlas of Language Structures». Но этот атлас не ставил своей целью создание репрезентативной выборки, его задача была собрать вместе максимум данных по всем (по возможности) описанным языкам. Поэтому выборка, представленная в нём, построена не по какому-либо лингвистическому принципу, а по принципу «куда проще доехать». Так, из примерно тысячи языков Новой Гвинеи в нём отражены менее 50. Среди этих 50 большинство имеют малое число согласных, но некоторые – большое. Кто готов поручиться, что включение в рассмотрение остальных сотен языков не изменит картину на обратную? Не учтены богатые согласными славянские языки – а это сильно сместило бы европейскую картину в сторону «обилия согласных». Нечего и говорить о многочисленных языках, вымерших в результате европейской колонизации. Многие из них были богаты гласными и согласными, имели тоны...

Далее, WALS – отнюдь не истина в последней инстанции, а всего лишь некоторый промежуточный этап большой работы. Многие данные там просто ошибочны. Так, в число языков с малым количеством согласных попал абхазский язык – «чемпион» Советского Союза по числу согласных. В комментариях авторам WALS уже написали, что согласных в абхазском порядка 60 (в разных диалектах число несколько различается), но на карте пока не исправлено. Для кавказских языков не указаны тоны – а те, кто на Кавказе был (и способен эти самые тоны слышать), говорят, что там их чуть не в каждом языке штуки по 4. Просто описаний, включающих кавказские тоны, не так много, поскольку туда ездили в основном русскоязычные исследователи и интересовались по большей части синтаксисом.

Данные по многим языкам в WALS несопоставимы. Например, в марийском языке, обозначенном на карте как имеющий «довольно много» согласных, этих самых согласных насчитывается 22, а в японском (где их, судя по карте, «довольно мало») – 25 (без учёта тех фонем, которые появились в последнее время за счёт заимствований из европейских языков). Японский, абхазский, марийский, славянские – это я просто ткнула в первые попавшиеся языки, те, про которые я либо знаю из собственного лингвистического опыта, либо легко могу найти достаточно надёжный источник. Какова, с точки зрения статистики, вероятность, что остальные данные WALS не содержат подобных несообразностей? (Видимо, никакова: мой коллега, лингвист Александр Пиперски ткнул – так же наугад – в армянский язык, и там тоже обнаружил ошибочные данные.)

Вообще, количество фонем в языке сильно зависит от того, кто его описывает. Если, например, исследователь считает мягкие согласные едиными фонемами (для носителей русского языка это кажется естественным), количество фонем в языке одно, а если сочетаниями (как естественно для тех носителей европейских языков, которые говорят «Катья» вместо «Катя»), – то вдвое меньшее. То же верно и для огубленных согласных (произносимых с вытягиванием губ в трубочку), и для койсанских «кликсов». «Кликсы» – это такие согласные звуки, которые (с точки зрения носителей русского языка) представляют собой «щёлканье» (или «цоканье») языком. Звуков этих много, и большинство из них представляют собой комбинации щелчкового начала и носового, придыхательного, звонкого или глухого «исхода». Можно это описывать как единые фонемы, а можно – как сочетания, существуют (как любезно указал мне Г.С. Старостин, много занимавшийся сравнительно-историческим изучением койсанских языков) аргументы как в ту, так и в другую сторону. Если же описать кликсы как сочетания, вся теория Аткинсона рушится, поскольку в Южной Африке остаются только малофонемные языки. И тогда центром «изобилия согласных» выглядит Кавказ: среди кавказских языков почти все многофонемны, Европа (если учесть славянские языки) тоже согласными не бедна, как и Центральная Африка и Юго-Восточная Азия, а дальше согласных меньше – что на юге Африки, что в Океании, что в Амазонии. Но что это доказывает? На мой взгляд, ровно ничего.

Резюме

Подводя итог, хочу привести цитату из К.Ю. Еськова: «математика — всего лишь инструмент (как та астролябия Остапа Бендера, которая «сама меряет... было бы что мерять»), который сам по себе истинности не гарантирует». Что может математика в условиях слабой качественной проработки исходных данных, все мы прекрасно видели на примере А.Т. Фоменко. Теперь видим и на примере К. Аткинсона.

Другие аргументы против гипотезы К. Аткинсона можно прочитать здесь:

Источники:

См. также:



Интересно

Число чисто исторических причин, которые надо было бы знать, чтобы объяснить до конца, почему организм устроен «так, а не иначе», если не бесконечно, то, во всяком случае, настолько велико, что для человека в принципе невозможно проследить все такие цепи причинных связей, даже если бы они имели конец. [...]

То обстоятельство, что эволюция произвела в Старом Свете дубы и человека, а в Австралии - эвкалипты и кенгуру, обусловлено именно этими уже не поддающимися исследованию причинами, которые мы обозначаем обычно пессимистическим те­рмином «случай».

Конрад Лоренц. Обратная сторона зеркала. М., «Республика», 1998 г., с. 275.

Catalog gominid Antropogenez.RU