English Deutsch
Новости
Мир антропологии

Надежда Лодыгина-Котс — первый российский приматолог

Мне повезло — c работами Надежды Николаевны Ладыгиной-Котс (1889-1963) я познакомилась очень давно, лет в 12. Я тогда мало что понимала в науке, хотя считала себя состоявшимся зоологом. Я была кюбзовкой (то есть членом кружка юных зоологов зоопарка) и мне было поручено наблюдать за моржами. И я честно и с огромным удовольствием наблюдала, одно было плохо: зимой я очень мерзла - тогда зимы стояли по-настоящему холодные. Обезьянник был одним из немногих мест, где можно было согреться. А на стенах обезьянника были развешены плакаты, постеры по-нынешнему, повествующие о Надежде Николаевне и ее работе с Йони (детеныш шимпанзе, обезьянчик, как она его называла) и Руди (это ее сын). 

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Но тогда я не знала, что эта красивая дама с косой - выдающийся ученый, одна из основоположников зоопсихологии, сравнительной и когнитивной психологии. И не могла знать. Ее работы никак не вписывались в господствовавшую тогда в СССР концепцию условных рефлексов; впоследствии, когда я уже была студенткой биофака МГУ, на моей родной кафедре физиологии высшей нервной деятельности я не услышала о ней ни слова.

Надежда Ладыгина родилась под Пензой. Ее отец, преподаватель музыки, был, как бы сейчас сказали, "интеллигентом в первом поколении", а дед был из зажиточных крестьян, он выкупил себя из крепостной зависимости перед самой реформой. Окончив гимназию с золотой медалью, в 1908 году Надя приехала в Москву и поступила на Московские Высшие женские курсы (иногда их называот "Бестужевскими", но это неверно, те были в Петербурге). Курсы в этот период находились в специально построенном большом угловом здании на Малой Царицынской улице (сейчас — Малая Пироговская). Многим посетителям портала Антропогенез.ру, живущим в Москве, этот дом хорошо известен, теперь это главный корпус МПГУ (Московского педагогического государственного университета), в его огромном актовом зале проходят лекции Культурно-просветительского центра Архэ — в частности, здесь читает свой курс и Станислав Дробышевский.  

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Надежда хотела изучать психиатрию, но не сложилось, не добрала баллов (по-моему, единственный случай в ее жизни). Однако, прочитав книгу В.М.Бехтерева "Психика и жизнь", она решила, что ее стезя - это изучение поведения животных в сравнении с человеком. Она училась на естественном отделении физико-математического факультета. Уровень преподавания на курсах был очень высоким, не ниже университетского, особенно после того, как в 1911 году в результате конфликта в Московском университете туда пришли покинувшие его профессора.

Когда речь идет о высших женских курсах, на память непременно приходит «Курсистка» художника Николая Ярошенко: молодая коротко остриженная девушка с упрямым подбородком и книгой под мышкой; она одета в дурно сидящее черное платье, поверх которого — мужская перетянутая ремнем блуза, а от холода ее защищает темный плед. Так вот, это совсем не о нашей героине. Надежда Николаевна была необыкновенно красивой женщиной с роскошными волосами и всегда хорошо, к лицу, одевалась, в романтическом стиле. Ее изысканные украшения даже на фотографиях вызывают живейший интерес у наших современниц. Более того, ее красота была в высшей степени одухотворенной. Ее сравнивали с Прекрасными Дамами Серебряного века. Вы можете себе представить, чтобы ученой женщине, «синему чулку», поэт посвящал стихи? Тем более если этот поэт — Владимир Маяковский! Это было в 20ых г.г. прошлого века, поэт увидел Надежду Николаевну в зоопарке, где она вела наблюдения - и не обратила на него внимание:

Может,

может быть,

когда-нибудь

дорожкой зоологических аллей

и она —

она зверей любила —

тоже ступит в сад,

улыбаясь,

вот такая,

как на карточке в столе.

По воспоминаниям ее сына Рудольфа, они обменялись после этого письмами.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

По счастью, сохранилось множество портретов Надежды Николаевны. Бесконечно влюбленный в нее муж, Александр Федорович Котс (1880-1964), приглашал лучших фотографов и художников, чтобы запечатлеть ее облик, да и сам стал превосходным фотографом, что потом очень пригодилось и для работы.  

Александр Федорович преподавал на курсах эволюционное учение и, увидев Надежду Николаевну, сразу понял, что это она, единственная: «Появление этой девушки было решающим: "Она! Не обменявшись с ней дотоле ни одним глубоким словом, я всем существом оказался прикован к ней». В 1935 году Надежда Николаевна писала о нем: "неизменный, яркий, верный спутник, вошедший в орбиту моей жизни". Они поженились в 1911 году и прожили вместе, не расставаясь, полвека.

Кроме чувств, их связывали и общие интересы. Александр Федорович родился "зоологом и музейщиком", как он сам себя называл, уже в раннем детстве он собирал разных жуков и мертвых птичек. В студенческие годы, побывав в экспедиции в Сибири, он заложил основы своей коллекции, а к тому времени, как получил должность преподавателя, он уже был обладателем множества чучел, которые перевез в помещение Курсов. Это его собрание стало основой музея, о котором он мечтал; официальная дата рождения Дарвиновского музея - 1907 год. Надежду Николаевну Александр Федорович считал соосновательницей музея; кроме нее, сооснователями он называл еще двух человек: знаменитого художника-анималиста Василия Алексеевича Ватагина и таксидермиста Филиппа Евтихиевича Федулова. В качестве свадебного подарка Надежда Николаевна преподнесла жениху чучело львенка, а он ей - белого ястреба. В 1913 г. супруги поехали в путешествие по Европе, познакомились со всеми естественно-научными музеями и их директорами, кое-что приобрели для коллекции. В Англии заехали в Даун, имение Чарльза Дарвина, поклониться его духу , Надежда Николаевна потом написала о своих впечатлениях тоненькую книжечку «Въ Отчизне Даунского Отшельника».

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Деньги, полученные на ведение домашнего хозяйства, фактически приданое, супруги потратили на приобретение чучел двух волков, белого и черного. Впрочем, домашним хозяйством Надежда Николаевна никогда не интересовалась, ее невозможно было представить на кухне или за вязанием. Но некоторые женские увлечения ей были отнюдь не чужды, она любила общество интересных людей, ученых и художников, в молодости ей нравилась светская жизнь - когда не мешала работе. Особенно роскошествовать супруги себе позволить не могли, практически все деньги уходили на покупку новых экспонатов. Нередко они жили впроголодь, а вместо изящных дамских часиков, которые так понравились Надежде Николаевне, Александр Федорович купил чучело райской птицы. Поэтому, когда появилась возможность приобрести шимпанзе и наконец заняться изучением его поведения, то есть тем, о чем Надежда Николаевна давно мечтала, денег на покупку не оказалось. Выручил Федулов - дал взаймы, и в семье появился воспитанник, полуторагодовалый "обезьянчик" Йони.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Так в  1913 году началась ее работа с Йони - круглосуточное наблюдение и эксперименты. Йони жил в семье Котсов на положении ребенка. Как малое дитя, он цеплялся за "маму", не слушался, устраивал истерики, если она уходила. Его надо было укладывать в постель, как человеческого малыша, и он не засыпал, если возле него кто-нибудь не сидел.

Тем не менее, занятая материнскими заботами, Надежда Николаевна отнюдь не забывала о науке. Ее дневники, которые она вела постоянно, стали основой для нескольких научных трудов, иллюстрированных фотографиями А.Ф.Котса и рисунками В.А.Ватагина. Изучая, как шимпанзе различают цвета, Надежда Николаевна применяла метод "выбора на образец", благодаря которому можно изучать отнюдь не только зрение, но когнитивные способности животных; она ввела этот метод в общепринятую практику, и сейчас он широко применяется этологами. Она была первой исследовательницей, которая дала антропоиду карандаш и бумагу, эту их "рисовальную деятельность" впоследствии изучали Л.А.Фирсов и в наше время - М.А. Ванчатова.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Увы, в 1916 году Йони подхватил какую-то инфекцию и умер; ему было четыре года. Это была потеря не только для ученых занятий, но и настоящее горе для Котсов - «обезьянчик» давно стал членом семьи. Чучело Йони можно сейчас увидеть в музее, как и его скульптурный портрет работы Ватагина. Это был первый опыт домашнего воспитания человекообразной обезьяны, позже его повторяли некоторые исследователи на западе.

В 1925 году у супругов Котс родился сын, которого назвали Рудольфом. И опять Надежда Николаевна вела круглосуточное наблюдение за малышом - в течение семи лет каждый день она тщательно и подробно описывала становление его поведения. В этой работе ей помогали не только Александр Федорович и другие фотографы, но и пришедшие в музей художники нового поколения. По результатам своих исследований она написала богато иллюстрированную монографию "Дитя шимпанзе и дитя человека", ставшую классикой сравнительной психологии (книга вышла в 1935 году, в 2011 году была переиздана в двух томах Государственным дарвиновским музеем, сейчас существует и электронная версия).

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Суммируя свои наблюдения, Надежда Николаевна сделала парадоксальное открытие: «По функциям своих органов чувств, тонкости и остроте их развития дитя шимпанзе превосходит зрелого человека, находящегося в полном расцвете своих жизненных сил… " Человеку трудно смириться с тем, что кто-то из наших ближайших, но находящихся еще на стадии животных, родственников хоть в чем-то нас превосходит. Увы, это так. Например, как показали японские ученые киотской приматологической школы уже в наше время, оперативная память шимпанзе намного превосходит нашу. В частности, обезьяна по имени Аюми может легко вспомнить последовательность, в которой ей показывали на какое-то мгновение числа от 1 до 19. Это и понятно - в тропическом лесу надо ориентироваться очень быстро, принимать мгновенные решения, помнить, где и когда созревают вкусные плоды.

Кратко свои выводы Ладыгина-Котс сформулировала так: "По своим творческим, конструктивным играм шимпанзе уже отстает от сверстника-человека и может быть сравнен с дитятей от 1 до 1½ лет… По способу общения языком жестов и телодвижений дитя шимпанзе сопоставимо с ребенком от 9 месяцев до 1½ лет… Сходство дитяти шимпанзе со сверстником-человеком обнаруживается во многих пунктах, но лишь при поверхностном наблюдении… В  итоге оказывается, что чем более витально важные биологические черты мы берем для сравнения, тем чаще шимпанзе получает перевес над человеком; чем более высокие и тонкие психические качества входят в центр нашего аналитического внимания, тем чаще шимпанзе уступает в них человеку» 

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Руди вырос, получил образование и стал работать в Дарвиновском музее, был  верным помощником матери. Сохранилась фотография военного времени, запечатлевшая лекцию Надежды Николаевны в госпитале для раненых, ей ассистировал Рудольф Александрович. И тут я не могу не коснуться одного мифа, который "ходит в народе" и снижает значение ее работы. Якобы Йони и Руди появились на свет чуть ли не в один день и в младенчестве находились в одной колыбели, за ними одинаково ухаживали, в результате чего Руди до двух лет не мог ходить вертикально и не произносил человеческие звуки, только мычал. Правда, впоследствии, когда малышей разделили, он вроде бы догнал сверстников. Миф, надо сказать, злой и бьет и по научной репутации Надежды Николаевны, и по этической стороне ее исследований. Я постаралась найти, откуда ноги растут, и нашла один источник. Это мемуары писателя и философа Виктора Кротова. Он вспоминает, как  подростком он был на экскурсии в Дарвиновском музее и сам Александр Федорович пригласил к себе в кабинет школьников и много чего им рассказывал (действительно, Котс, будучи директором, часто сам вел экскурсии и общался с посетителями). В частности, он якобы говорил о том, что Руди и Йони родились в одно время и воспитывались вместе. Но не мог он этого говорить! Конечно, детские воспоминания отделены от времени написания мемуаров десятилетиями, но нельзя же так безответственно подходить к материалу, слепо доверяя своей памяти, как оказалось, более чем ненадежной.

портрет работы Ватагина
														Иллюстрации из фондов ГДМ.
портрет работы Ватагина
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Действительно, в истории приматологии был один эпизод, когда маленький ребенок и детеныш шимпанзе воспитывались вместе. Американские супруги-биологи Уинтроп и Люэлла Келлог в 1931 году взяли в дом семимесячную самочку шимпанзе Гуа и растили ее вместе со своим сыном Дональдом, которому в тот момент было 10 месяцев. Они надеялись увидеть, как в общении с человеческим ребенком шимпанзе «подтянется», освоит какие-то новые навыки. Увы, эксперимент окончился неудачей. Малыши подружились и все время играли вместе, Гуа даже кое-чему научилась, например, есть ложкой. Но Дональд учился у нее быстрее, он стал произносить нечленораздельные обезьяньи звуки, выучил только три слова, и когда ему исполнилось полтора года, Гуа пришлось вернуть в Йельский приматологический центр. Келлоги всерьез опасались, что Дональд будет ходить на четвереньках.        

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Монография "Дитя шимпанзе и дитя человека" оказала столь значительное влияние на развитие науки, что затмила другие достижения Надежды Николаевны, а их было немало. Так, она основала зоопсихологическую лабораторию при Дарвиновском музее, где исследовала  особенности мышления различных птиц, врановых и попугаев, в частности, способность к "счету". Это было голодное время, Котсы питались в основном мерзлой картошкой, а у попугаев всегда был свежий фруктовый рацион. В 1920-1923 годах Александр Федорович был одновременно директором Московского зоопарка, и Наталья Николаевна там работала с хищными млекопитающими, изучала, как формируется поведение волков, лис, тигров (она сама выкармливала и приручала детенышей). Она также исследовала цветное зрение волков; это вопрос, к которому биологи возвращаются только сейчас.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Однако про приматов Наталья Николаевна никогда не забывала. С макаками она начала работать еще в лаборатории при музее. Позже она изучала орудийную деятельность шимпанзе и низших обезьян; с шимпанзе Парисом из московского зоопарка она занималась в течение 10 лет — с 1940 по 1950. A в 1950ых годах  снова вернулась к сравнительной психологии антропоидов и человека - занималась подражательным конструированием у детей и шимпанзе. По результатам этих исследований она написала несколько книг.  По ее заключению, «Обезьяны имеют элементарное, конкретное, образное мышление (интеллект) и способны к элементарной абстракции и обобщению. И эти черты приближают их психику к человеческой. Однако их интеллект качественно, принципиально отличен от понятийного мышления человека, имеющего язык, оперирующего словами...». То есть в этом аспекте она не согласилась с Чарльзом Дарвином, который считал, что умственные способности людей и животных отличаются не качественно, а количественно, а по ее мнению, нас разделяет пропасть. Но при этом она призывала к гуманному обращению к обезьянам, которые являются животными, «стоящими очень близко к первому маршу лестницы, называемой антропогенезом». Впрочем, гуманно, по ее словам, надо относиться ко всем животным.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Работая у себя в музее, Надежда Николаевна участвовала и в деятельности зоопсихологической лаборатории, которую организовал Владимир Дуров в своем Уголке, а после него возглавляла его дочь Анна. Там она обсуждала эксперименты Дурова вместе с Бехтеревым, вела занятия для дрессировщиков и консультировала. Ее ученица Мария Герд готовила к космическому полету знаменитых Белку и Стрелку. В течение многих лет Ладыгина-Котс читала лекции по зоопсихологии на психологическом отделении философского факультета МГУ. Надо сказать, что при этом она считала, что род ее занятий — вовсе не зоопсихология или сравнительная психология, а эволюционная психология.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

В 1945 г. Надежда Николаевна стала по совместительству старшим научным сотрудником Института философии, сектора психологии. Психологам после Павловской сессии 1950 г. грозила опасность остаться не у дел, но тем не менее они помогали Надежде Николаевне, чем могли — в частности, пробивали издание ее книг. «Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян» вышла в свет в 1959 году. Эту книгу долго, почти 10 лет, не хотела пропускать «околонаучная» цензура, почти всемогущая после Павловской сессии, — идеологически труды Ладыгиной-Котс не подходила под критерии «павловской школы физиологии». К немолодой уже исследовательнице, к тому времени широко известной во всем мире, «упрямому монстру мрачного допавловского прошлого» приходили рецензенты уровня нерадивого аспиранта и учили ее жить… то есть читать произведения великого Ивана Петровича. «Воспитательные» беседы эти продолжались по много часов, и благодаря выдержке и всегдашней доброжелательности Надежды Николаевны все закончилось благополучно — и книга в конце концов пошла в печать, и рецензенты кое-чему научились.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

С годами и внешний облик Надежды Николаевны становился строже, и сама она стала очень строгой и требовательной — и к себе, и к окружающим. По воспоминаниям тех родных, кто общался с ней в детстве, она учила их не терять время, а все время учиться и работать. И сама она работала беспрерывно; в пожилом возрасте она много болела, но работала даже в постели.

Ее любили ученики, ценили и уважали коллеги. А вот чиновники, которым бурная деятельность основателей музея не давала спокойно жить, недолюбливали. В частности, Котсы требовали постройки нового здания - с момента основания музей так и продолжал существовать в одном крыле Пединститута. Почти всю жизнь они сами жили буквально в музее, в нескольких комнатах рядом с демонстрационными залами. Но, к сожалению, они так и не увидели нового музея - более того, в 1962 году по приказу свыше были уволены и Надежда Николаевна, и Рудольф Александрович. Эта несправедливость подорвала здоровье Надежды Николаевны, и вскоре она умерла (1963); Александр Федорович, остававшийся директором музея до самой смерти, пережил ее ненадолго.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Книга "Дитя шимпанзе и дитя человека" сразу после выхода была частично переведена на английский язык, и эти отрывки смогли прочитать приматологи и этологи за рубежом (полностью она была переведена в 2001 году и вышла в свет в 2002 под наблюдением Франса де Вааля). Работы Ладыгиной-Котс получили мировое признание. Она переписывалась со многими учеными в разных странах мира. В Москву, чтобы познакомиться с ее экспериментами, приезжали ведущие ученые, в том числе Роберт Йеркс, основатель американской приматологической школы (его скульптурный портрет работы Ватагина хранится в фондах музея). Он писал о ее работе с восхищением. Именно из его публикаций выдающийся приматолог современности Франс де Вааль узнал об этой необыкновенной женщине, которая столь многое сделала для познания мира. "Мое увлечение работой этой невоспетой героиней науки привело меня в Москву", - писал он. Это было своего рода паломничество. Для него устроили специальную экскурсию по Дарвиновскому музею, показали архивные фотографии, ее дневники, рисунки, иллюстрировавшие ее эксперименты. Он был поражен тем, что практически никто из этологов не знает про ее опыты с попугаями, например Ирен Пепперберг, воспитавшая знаменитого говорящего жако Алекса, ничего о них не слышала. Де Вааль задался вопросом, почему о работе Котс с шимпанзе, которую она вела одновременно с Вольфгангом Келером, так мало известно на западе? Потому ли, что она была женщиной или из-за публикаций на русском языке? (Думаю, что второе). Уж на родине - то ее любят и ценят, сделал он вывод после посещения музея. По-моему, недостаточно. Конечно, сейчас ее имя известно специалистам, правда, не всем: к моему удивлению, некоторые наши известные биологи и сейчас узнают о ее работах от зарубежных авторов - а вот широкая публика знает о ней, к сожалению, мало. А ведь это наша история. Надеюсь, посетители Антропогенеза оценят работу и личность этой выдающейся женщины.

Иллюстрации из фондов ГДМ.
Иллюстрации из фондов ГДМ.

Надо сказать, что музей, в котором Франс де Вааль знакомился с трудами Надежды Николаевны - это уже не то помещение, в котором она работала, это музей ее и Александра Федоровича мечты. В 1968 году наконец началось строительство нового здания на улице Вавилова, и осенью 1995 года сюда пришли первые посетители. Сейчас Государственный Дарвиновский музей - один из лучших естественно-научных музеев мира, с богатейшей коллекцией, самой современной инфраструктурой и великолепным художественным собранием. И дух Котсов здесь витает. В музее никогда не забывают о своих основоположниках, один из залов посвящен Надежде Николаевне, регулярно проходят выставки, которые знакомят посетителей с ее жизнью и работой. А еще в фондах музея хранится архив Котсов, в том числе тысячи и тысячи страниц, исписанных рукой Надежды Николаевны. Эти архивные материалы имеют отнюдь не только историческую ценность. Сейчас их оцифровкой занимаются специалисты музея и ее внук, Петр Рудольфович, который родился после смерти знаментиой бабушки, но чтит ее память.

Автор благодарит за помощь в написании статьи доктора биологических наук, профессора Зою Александровну Зорину и директора Государственного дарвиновского музея, доктора педагогических наук, заслуженного деятеля искусств РФ Анну Иосифовну Клюкину.


Интересно

В моем распоряжении был череп старухи 99 лет (1844—1943). Зубы у нее, разумеется, полностью отсутствовали; альвеолярные отростки верх­ней челюсти были атрофированы настолько, что твердое нёбо сделалось плоским. Такой же сильной атрофии подвергся и альвеолярный отросток нижней челюсти. Череп был очень легким; все его швы были заросшими. Скуловая дуга была очень тонкой. В костной стенке, отделяющей глазницу от височной ямы, имелись многочисленные отверстия...

Catalog gominid Antropogenez.RU