к.б.н., заведующий лабораторией антропогенеза, ведущий научный сотрудник. Научно-исследовательский институт и Музей антропологии им.Д.Н.Анучина
Фрагменты лобных костей открыты в 1947 году близ г. Днепропетровска и были исследованы Т.С.Кондукторовой (1952). Фрагменты черепных крышек сопровождались кремневыми отщепами и орудиями позднемустьерского типа. Вероятный возраст находки - одинцовское межледниковье (интерстадиал рисс 1-11). Т.С.Кондукторова заключила, что черепа носят переходный характер между типами палеоантропов и неоантропов как по измерительным, так и по описательным признакам (Никельский, Карлов, 1965).
Т.С.Кондукторова провела морфологический анализ ископаемой находки 1947 года с берега реки Северки (приток р.Москвы). Древность черепа совпадает с возрастом поймы реки и может быть оценена в 3-5 тыс. лет. Видимо, можно предположить и верхнепалеолитический возраст черепа. Некоторые признаки черепа исследователь классифицировал как неандерталоидные, что является основанием для предположения о переходном характере морфологии гоминида в целом.
В Литве в 1950 году близ деревни Кебеляй (Клайпедская область) из разработки гравия была извлечена лобная кость черепа с прилегающими участками теменных костей. Авторы описания указали на архаичные черты черепа, принадлежавшего, в конечном счете, человеку современного вида (Гуделис, Павилонис, 1952). Археологическая древность черепа невелика: конец мезолита или начало неолита.
О.Н.Бадером и М.А. Гремяцким (1952) описаны останки ископаемого человека, найденного на полуострове Тунгус на Волге, а, именно, пяточной кости из находок 1935 года. По выраженной фоссилизации и темно-коричневой окраске данная кость может быть причислена к комплексу древней фауны полуострова. Кость датирована эпохой верхнего палеолита и принадлежит современному человеку с некоторыми архаичными особенностями (Гремяцкий, 1952; Бадер, 1952).
К числу объектов описываемой категории можно отнести ископаемую затылочную кость, обнаруженную на о. Меровский (Саратовская область) (Харитонов, Селифанова, 1987). Найдена кость в 1948 году в том же Хвалынском районе, где была открыта хвалынская черепная крышка. Анализ показал, что меровский фрагмент сходен с архаичным сапиенсом Схул У очертаниями чешуи затылочной кости и др. признаками. Сочетание структурных элементов меровского фрагмента редко встречается у известных ископаемых неоантропов. Неандерталоидность хвалынской крышки более очевидна.
Вслед за Я.Я.Рогинским (1977, 1978) и М.Ф. Нестурхом (1970) можно считать, что находки подобного рода являются одним из свидетельств морфологического перехода части неандертальцев в современный анатомический тип людей или метисации между ними.
Наконец, в бассейне р. Днепр, на реке Самаре обнаружен дистальный фрагмент левой плечевой кости. Антропологическая реконструкция позволяет предположить, что кость принадлежит достаточно высокорослому индивиду мужского пола с длиной тела 173 см. Исследователи установили сочетание архаичных и сапиентных признаков внешней и внутренней морфологии. Е.Н.Хрисанфова и И.А.Момот (1987) отнесли находку к кругу переходных форм, предположительно, “сапиентным мустьерцам”, ассоциируемым с мустьерской культурой того же памятника.
Основное значение неандертальских находок, открытых на территории России и некоторых стран СНГ, заключается в том, что они уточняют наши представления о взаимоотношениях современных представителей Homo sapiens с неандертальским подвидом в широком понимании данного термина. Изучение находок палеоантропов, характеризующихся сапиентными чертами (типа Тешик-Таш, Заскальная, Сакажиа) использовались для того, чтобы снять ряд возражений против гипотезы «неандертальской фазы» в генезисе современного человека (Якимов, Харитонов, 1981; Рогинский, 1980).
Староселье. Наиболее древний ископаемый неоантроп был открыт на территории СССР в 1953 году А.А.Формозовым в пещере на восточной окраине Бахчисарая, в поселке Староселье. Находка представляет собою посткраниальный скелет младенца (менее 2-х лет-индивидуальный возраст) и череп, лежавшие под 40- сантиметровым слоем вместе с кремневыми орудиями позднемустьерского времени. Недавно получена первая абсолютная датировка Старосельского гоминида- 35-36 тыс. лет (Gvozdover, Kharitonov, 1996). Она маркирует генетический контакт архаичного сапиенса и неандертальцев данного региона.
Морфологические особенности скелета позволяют без сомнения отнести его к неоантропам с некоторыми архаическими особенностями (Я.Я.Рогинский). Поэтому до недавнего времени староселец выпадал из схемы, предусматривающей неразрывную связь мустьерской культуры в Европе с палеоантропами. Я.Я.Рогинский (1981) видел в необычном сочетании неоантропа с мустьерской индустрией явление аналогичное тому, которое наблюдал исследователь Вандермерш - соседство сапиентных людей из Кафзех с мустьерской культурой также. Сходное явление-находка в верхнем мустьерском слое Ахштырской пещеры на Кавказе моляра, видимо, принадлежавшего неоантропу (Рогинский, 1981).
В.П.Алексеев (1978) подверг статистической реконструкции размерные признаки старосельского черепа, которые и во “взрослом” состоянии определенно характеризуют найденного гоминида как раннюю форму стадиальной группы неоантропов. В.П.Алексеев использовал параметры ростовых процессов черепа современного человека. Наш анализ позволяет предположить, что возрастные особенности черепа Староселья в сравнении с неандертальскими и современными детьми одного возраста свидетельствуют об отличных от современного типа параметрах роста ряда диаметров лицевого отдела черепа, что доказывает, в свою очередь, сложный характер перестроек ростовых процессов в антропогенезе, конкретно при переходе от стадиальной группы палеоантропов к стадии неоантропов (Харитонов, 1987).
Вернувшись позже к методу возрастной трансформации признаков черепа старосельца, В.П.Алексеев (1985) обсуждает вопрос таксономического значения структурных признаков. Отмечаемые архаичные особенности старосельского черепа (развитый надбровный рельеф, крупные размеры зубов) встречаемы и у верхнепалеолитических неоантропов, к которым староселец наиболее близок. Неандерталоидность его не превышает той степени, которую мы встречаем у других кроманьонцев. Автор предполагает определенное сходство Староселья и кроманьонца Маркина Гора (Костенки Х1У), что позволяет предположить, что в палеолитическую эпоху существовал контакт населения Восточной Европы с мигрантами из южных территорий, начиная с поздних этапов мустьерского времени.
Сунгирь. Палеолитический памятник Сунгирь (район г.Владимира) датируется по радиокарбону абсолютной датой 24-25 тыс.лет. Техника обработки кремня позволяет отнести Сунгирь к кругу позднепалеолитических памятников Центральной и Восточной Европы. Череп взрослого сунгирца обстоятельно изучен В.В.Бунаком и М.М.Герасимовой (1984). В.В.Бунаком, как известно, развивалась оригинальная концепция верхнепалеолитического краниологического полиморфизма. Выделены семь вариантов в краниологии верхнепалеолитических черепов. Выяснилось, что Сунгирь I занимает отдельное место в ряду других кроманьонских черепов, не примыкая к уже выделенным вариантам, но тяготея к черепу Чжоукоудянь 101 . Отсюда делается генеральный вывод: известный краниологический материал верхнего палеолита выявляет разнородность расовых признаков на отдельных черепах, наряду с беспорядочным размещением краниологических вариантов по ойкумене. Авторы считают, таким образом, что расы в позднем палеолите еще не сложились, а находка получила сложное родовое, видовое, подвидовое наименование и стратиграфическое, а также географическое определение.
Посткраниальный скелет взрослого сунгирца принадлежит ископаемому человеку современного вида с некоторыми чертами неандертальского комплекса (Хрисанфова, 1980). Исследователь уловил тяготение морфологического типа сунгирца к вариантам европейских и переднеазиатских палеоантропов, а также верхнепалеолитических и мустьерских “сапиентных” гоминид. Это, видимо, может служить основанием для предположения, что Восточная Европа входила в зону сапиентизации. Автор считает, что в морфологии ископаемых форм не существовало отчетливого разрыва “сапиентных” и неандертальских форм.
Известно, что в сунгирском памятнике открыто парное детское погребение. Черепа сунгирских детей - Сунгирь 2 и Сунгирь 3 были изучены Т.А.Трофимовой (1984). Они отличаются друг от друга своеобразным сочетанием морфологических признаков, несмотря на принадлежность одному погребению, что может подтвердить гипотезу краниологического полиморфизма в верхнем палеолите на материале неполовозрелых особей (Трофимова, 1984). Автор выделила признаки черепа, которые демонстрируют архаичность и недифференцированность антропологического типа.
Посткраниальные скелеты парного детского погребения отличаются определенным своеобразием, выраженным в разной степени у более старшего мальчика и младшей девочки. При этом разница в возрасте у сунгирских детей, видимо, 2-3 года (Никитюк, Харитонов, 1984). Профессор В.П.Якимов (1983) считал такую особенность в морфологии сунгирцев, как неандерталоидность, доказательством возможного контакта в достаточно позднее время неандертальцев и кроманьонцев Воточной Европы, а также гибридизацией популяций.
Зубная система детей из Сунгирского памятника исследовалась профессором А.А.Зубовым (1984). Одонтологические признаки сунгирских верхнепалеолитических людей характеризуются рядом черт архаизма, что позволяет сближать их с неандертальцами. Одонтометрические признаки сунгирцев занимают промежуточное положение между неандертальцами и современными людьми, что свидетельствует о преемственности данных эволюционных вариантов человека. В аспекте расовой систематики сунгирский материал свидетельствует о древности одонтологической дифференциации человечества: крупнейшие морфологические комплексы в одонтологии (“восточный” и “западный” стволы) в основных чертах налицо, что отличает их от краниологических комплексов, сложившихся на ранних стадиях верхнего палеолита.
Фрагмент правой лопатки ископаемого человека найден в местонахождении Шкурлат-111 в Воронежской области в 1980-1981 гг. (Шевырев, Хрисанфова, 1984). Авторы диагноза установили, что лопатка принадлежит ископаемому человеку современного типа, по некоторым признакам сближающегося с верхнепалеолитическими неоантропами (Сунгирь 1, Кро-маньон) и неандертальским типом. Интересно, что “неандерталоидный” компонент выражен у Шкурлат сильнее чем у Сунгирь 1. Вероятный возраст находки - микулинское время.
Изученные кости посткраниального скелета детских форм ископаемых неоантропов из Сунгирского верхнепалеолитического памятника, а также палеоантропов Киик-Коба и Тешик-Таш были введены в сравнительный анализ в аспекте выяснения возможных отличий в динамике ростовых процессов постнатального онтогенеза в сравнении с современным человеком (Романова, Харитонов, 1982). Получилась сложная картина, из которой можно заключить, что различие в степени достижения дефинитивных значений у современного человека и ископаемых гоминид зависит от фазы постнатального онтогенеза. Создалось впечатление, что скорость изменения признаков скелета после рождения у современнного человека меньше чем у ископаемых людей.
В.П.Якимовым (1957) был исследован череп кроманьонского ребенка Костенки ХV, одного из четырех кроманьонцев, открытых в период с 1952 по 1954 гг. в районе с.Костенки (Воронежская обл.). С большим правом, как нам кажется, чем в ряде других случаев был применен прием пересчета краниологических размеров, взятых на ископаемом детском черепе, до размеров “взрослого” человека. В.П.Якимов предположил, что условно “взрослый” костенковец из погребения на Городцовской стоянке может быть сближен с антропологическими типами “восточного кроманьонца”, представленного, в частности, находками в Пржедмости и Моравии. Археологический фон палеоантропологических находок во всех перечисленных случаях сходен.
Три других костенковских скелета, как известно, были изучены Г.Ф.Дебецом (1955). Скелеты характеризуются дифференцированным сходством с западноевропейскими людьми: мужской скелет Костенки XI сходен с людьми мадленского времени Западной Европы, второй детский (Костенки ХVIII) демонстрирует собою морфологический тип “классического” кроманьонца, но отличного более уплощенным переносьем и тенденцией к общему прогнатизму лицевого отдела. Совсем загадочным выглядит скелет молодого мужчины со стоянки Маркина Гора (Костенки ХIV). Г.Ф.Дебец отнес его к гримальдийскому антропологическому типу, известному по скелетным находкам из Грота Детей (Италия), причисляемого к протонегроидной расе. Указанное сближение оговаривается как достаточно условное.
Целый ряд исследователей костенковских людей обращали внимание и пытались объяснить несходство разных индивидов и их дифференциальное тяготение. Если статус взрослого кроманьонца Костенки XI не отличен от типа позднепалеолитических людей Западной и Центральной Европы, то череп Костенки ХIV контрастирует с ними малой общей величиной. В.И.Кочеткова (1965) оценивает величину мозговой полости равной 1160-1170 см.куб., что резко отлично от средней для мужских особей верхнего палеолита Европы - 1586 см.куб. (Алексеев, 1978). По приведенному признаку Костенки ХIV отличен на четыре “сигмы”, что может служить основанием (с точки зрения статистики) для предположения о его инородном по отношении к европейской территории происхождении. Обращает на себя внимание разная оценка возраста находки: исследователь стоянки А.Н.Рогачев (1955) предположил дату в 30 тыс.лет, а радиокарбоновый метод дает меньшую величину - 14 300 лет (Балуева, Веселовская, Лебединская, 1988).
М.М.Герасимова (1982) утверждает, что только скелет из Костенок ХIV позволяет достоверно предполагать существование в позднем палеолите Русской равнины, наряду с другими, широконосого прогнатного варианта с неясным происхождением и положением среди синхронных ему форм.
Закономерен вопрос, как можно обьяснить несходство антропологических типов позднепалеолитических людей из Костенок? Один из возможных ответов гласит: формирование позднепалеолитического населения Восточно-Европейской равнины происходило на основе групп, представляющих древние формы современных больших рас (протонегроиды Гримальди, протоевропеоиды кроманьонского и пржедмосткого типов). Другая версия принадлежит Профессору В.П.Якимову (1957), который видел за разнообразием морфологических типов костенковских людей проявление общего полиморфизма, свойственного людям верхнего палеолита. Остается добавить, что существует мнение о прямой связи “негроидности” костенковцев с неудачной реконструкцией (Влчек, 1965). Выяснение происхождения верхнепалеолитического населения Восточной Европы делает важным наблюдение сходства ископаемых неоантропов Костенки XI и Костенки ХVIII (ребенка) с центрально- и восточноевропейскими вариантами (Дебец, 1955, 1961). Костенковские находки отражают всю сложность проблемы дифференциации и генетических взаимоотношений различных территориальных и хронологических вариантов позднепалеолитического человечества. По мнению М.М. Герасимовой (1982), костенковский материал подтверждает гипотезу В.В.Бунака о существовании краниологического полиморфизма позднепалеолитического человечества.
М.М.Герасимовой продолжено исследование полиморфизма костенковских людей в плане общего габитуса (вес, рост, линейные и широтные пропорции, удельная поверхность тела), что представляет исключительный интерес для реконструкции палеоэкологии ископаемых гоминид и палеогеографических ситуаций времени их обитания. Е.Н.Хрисанфова получила характеристики адаптивных типов классических неандертальцев и неоантропа из Сунгирской стоянки. Оба варианта характеризуются большими величинами условного показателя объема скелета и высоким отношением массы тела к поверхности, что можно считать адаптацией к низким температурам. М.М.Герасимова (1981) пришла к заключению, что конституциональный габитус человека из Костенок Х1У характеризуется малым весом, низкорослосью, грацильностью, меньшей плотностью, т.е. прямо противоположен сунгирскому. Автор посчитал это доводом в пользу морфологического разнообразия ранних неоантропов, а также - возможной связи различных морфологических вариантов с одним типом материальной культуры.
Когда в 1817 г. с корабля спускали лошадь для короля Помаре, канаты лопнули, и лошадь упала в воду; туземцы [таитяне] немедленно спрыгнули за борт и своими криками и тщетными усилиями помочь животному чуть не утопили его. Но как только лошадь добралась до берега, все население бросилось бежать, стараясь спрятаться от этой «носящей человека свиньи», как они окрестили лошадь.
Чарлз Дарвин. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Москва, ГИГЛ, 1953 г., с. 441.
Любое использование материалов портала -
только с письменного разрешения
редактора портала - Александра Соколова.
© Antropogenez.ru - Эволюция человека, 2010-2023
info(at)antropogenez.ru
Направляя нам электронное письмо или заполняя любую
регистрационную форму на сайте, Вы подтверждаете факт
ознакомления и безоговорочного согласия с принятой у нас
Политикой конфиденциальности.
