English Deutsch
Новости
Мир антропологии

Дорогу осилит идущий… Снова о датировках и археологии стоянки Бызовая

От Редакции: в мае на нашем портале появилась новость о датировках стоянки Бызовая, согласно которым эта стоянка становится одной из самых поздних среднепалеолитических стоянок в Европе. Кроме того, один из авторов статьи, археолог Павел Юрьевич Павлов, ответил на несколько вопросов нашего Редактора.

Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию комментарий к этим публикациям, присланный в редакцию российскими археологами Л.В. Головановой и В.Б. Дороничевым.


Происхождение современного человека является такой же фундаментальной научной проблемой, как эволюция и происхождение видов. Результаты исследований последних 10 лет вносят принципиальные изменения как в антропологические данные о происхождении Homo sapiens и его эволюционных связях с вымершими Homo neanderthalensis, так и в археологические теории перехода от среднего к позднему палеолиту. Новейшие открытия в палеогенетике, палеоантропологии и археологии палеолита, основанные на новых методах анализа и датирования, приводят к переоценке многих опорных, классических памятников, часть из которых широко известна десятки лет.

Примером такой переоценки археологических источников является статья L. Slimak и соавторов “Late Mousterian Persistence near the Arctic Circle”, опубликованная в журнале Science в 2011 году. Резюме данной статьи начинается с констатации главного вывода соавторов:

“Палеолитические памятники в русских высоких широтах рассматривались как верхнепалеолитические и, таким образом, представляющие экспансию современных людей в арктические широты. Здесь мы показываем, что на стоянке Бызовая…, технологическая структура комплекса изделий из камня является очень похожей на мустьерские индустрии среднего палеолита, которые всегда связывали в Европе исключительно с популяциями неандертальцев.” Далее следует вывод, что, поскольку новые даты определяют календарный возраст этой стоянки в коротком интервале времени от 34 до 31 тыс. л.н., т.е. “временем, когда только культуры верхнего палеолита занимали более низкие широты Евразии, Бызовая может представлять поздний северный рефугиум неандертальцев…” (Slimak et al., 2011, p. 841).

Рассматривая применение своих новых данных по Бызовой к общему контексту перехода от среднего к верхнему палеолиту в Западной Евразии, те же авторы предполагают следующее (Slimak et al., 2011, p. 844): во-первых, их данные могут свидетельствовать о более длительном, чем считалось ранее, периоде сосуществования неандертальцев и сапиенсов; во-вторых, их данные также выступают против гипотезы полного замещения среднего палеолита во всей Европе около 37,000 календарных лет назад.

Обсуждение проблем, поднятых в этой статье, мы хотим разделить на несколько частей.

Проблема источника

Нас, как специалистов, прежде всего интересуют факты, или, говоря профессиональным языком, археологические источники, положенные в основание этой новой гипотезы. В указанной статье сообщается, что археологическая коллекция Бызовой, послужившая основанием гипотезы рефугиума неандертальцев среднего палеолита, состоит из 313 артефактов, которые добыты за все годы раскопок и происходят с раскопанной площади около 550 кв.м., при мощности культуросодержащих отложений до 2,5 м. Годом раньше в статье J.I. Svendsen с соавторами (Svendsen et al., 2010) сообщалось об общей коллекции в 278 артефактов с площади 551 кв.м., на основании которой был сделан вывод, что культурная принадлежность Бызовой “не может быть определена на основании имеющихся данных”. Соавтором обеих статей был российский археолог П.Ю. Павлов.

При сопоставлении этих новейших публикаций (Slimak et al., 2011; Svendsen et al., 2010) о раскопках Бызовой с той информацией, которая была опубликована об этой стоянке ранее в монографии П.Ю. Павлова (“Палеолитические памятники Северо-востока Европейской части России”, Сыктывкар, 1996), возникают вопросы, затрудняющие однозначную оценку материалов этого памятника.

Автор указанной монографии обобщил результаты раскопок Бызовой в 1983, 1985 и 1991-1992 гг. Он сообщает, что за 4 года им было раскопано 168 кв.м и собрана коллекция, включавшая 71 артефакт. Далее сообщается, что рассеянные кости животных и каменные изделия были найдены в пачке галечниковых отложений (слои 5 и 7 мощностью 0,6 м и 0,7 м, соответственно), которые местами образовывали единую толщу, а местами были разделены слоем 6 мощностью до 0,7 м, без археологических находок. На разных участках раскопа автор выделил от двух до пяти уровней концентрации находок и пришел к однозначному выводу, что “их образование следует связывать с действием солифлюкции” (Павлов, 1996, с. 93). Автор отметил, что действие солифлюкции (наряду с другими криогенными процессами) полностью разрушило культурные отложения и переместило находки.

Таким образом, оценивая геологический контекст Бызовой, можно сделать вывод о его вторичности по отношению к тем культурным отложениям, в которых находки были захоронены in situ в результате деятельности людей. В упомянутой статье (Slimak et al., 2011, p. 842) содержится схожая оценка относительно того, что отложения (мощностью 2,5 м) Бызовой, которые содержат археологические находки и фауну, накопились в результате нескольких последовательных периодов чередования солюфлюкционной (отложения обломков) и водной или ветровой (тонкие слои ила) активности, которая переместила находки на расстояние до нескольких десятков метров от их первоначального залегания, и только в одном тонком прослое ила в средней части этой толщи концентрация костей и артефактов “может представлять отложения in situ”. Таким образом, Бызовая – это не стоянка в строгом научном значении этого термина, а местонахождение переотложенного материала.

Оценка археологического контекста Бызовой также далеко неоднозначна. При описании коллекции каменных изделий П.Ю.Павлов (1996) основную часть материала (62 предмета) отнес к верхней части слоя галечника, но 8 изделий выделил в другой археологический комплекс – в нижней части галечника. Для основной коллекции из верхней части галечника он констатировал (с. 97), что она “полностью укладывается в рамки технико-типологических характеристик материала стоянки, известного по раскопкам В.И.Канивца”, который раскапывал Бызовую в 1963-1968 гг. Вслед за В.И.Канивцом (1976) он отметил “элементы сходства” (с. 101) с верхнепалеолитическими индустриями костенковско-стрелецких памятников и Сунгиря. Эта оценка получила  широкое признание советских ученых (см. Палеолит СССР, 1984). В обоснование этого вывода отмечалось наличие в основном комплексе Бызовой призматических нуклеусов, преобладание скребков, присутствие скребков высокой формы и схожих с селетскими и солютрейскими формами листовидных бифасов.

Напротив, для коллекции из нижней части галечника П.Ю.Павлов (1996, с. 102) отметил “преобладание в ней изделий мустьерского облика” (плоских нуклеусов параллельного скалывания, бифасов с плоско-выпуклой обработкой и скребел).

Возникает вопрос, почему в последней публикации об этой стоянке (Slimak et al., 2011), весь материал Бызовой оценивается, во-первых, как однородный  комплекс и, во-вторых, из описания материала совершенно исчезли все верхнепалеолитические типы (призматические нуклеусы, скребки на пластинах, схожие с селетскими тонкие бифасы и “игловидное острие” на микропластинке, которое весьма похоже на типичные для верхнего палеолита Европы острия вашон), отмечаемые ранее исследователями этого памятника (Канивец, 1976; Павлов, 1996). Вместо этого, теперь подчеркивается единообразный мустьерский облик всей индустрии Бызовой и отсутствие в ней каких-либо признаков верхнего палеолита в технике расщепления и типологии каменного инвентаря.

Для нас совершенно очевидно, и с этим согласятся многие специалисты, что в археологической коллекции Бызовой присутствует компонент, имеющий аналогии в среднем палеолите, прежде всего в индустриях, которые определяют как восточный микок на Восточноевропейской равнине, в Крыму и на Северном Кавказе, либо группа Кайльмессер в Центральной Европе.

Хотелось бы только сделать одно частное замечание. В статье L. Slimak et al., 2011 упоминается наличие 4 леваллуазских нуклеусов в материалах Бызовой стоянки. По оценкам Ф.Борда в мустьерских леваллуазских индустриях Франции индекс леваллуа типологический составляет 30-50%. Для того, чтобы говорить о наличии техники леваллуа недостаточно единичных предметов, которые выглядят как леваллуазские. Для этого необходимо, чтобы леваллуазские отщепы, пластины, леваллуазские острия и леваллуазские ретушированные острия, которые входят в индекс леваллуа типологический, составляли  от 30 до 50% всех сколов. В целом же, леваллуазская техника расщепления не является показательной для индустрий восточного микока.

Напомним, что коллекция из 313 артефактов происходит из разных раскопок – Б.И. Гуслицера и В.И. Канивца (1963-1968 гг.), П.Ю.Павлова (1983, 1985, 1991-1992 гг.), русско-норвежской экспедиции (1996-2000 гг.) и русско-французской экспедиции (с 2007 г.) – и получена из толщи отложений, которые имеют дробное стратиграфическое деление. Из приведенных выше описаний условий залегания археологических находок на Бызовой видно, что они происходят из отложений большой мощности (2,5 м по современным оценкам). Формирование этой толщи, даже если она накопилась на протяжении довольно короткого геологического интервала времени, могло происходить из материалов, поступавших из разных первичных источников (стоянок человека и естественных скоплений костей животных), которые могли сильно отличаться не только своей палеотопографией, но и возрастом.

Поэтому о коллекции Бызовой в целом нельзя говорить как о гомогенном комплексе и, следовательно, оценивать ее целиком как среднепалеолитическую. Напротив, велика вероятность, что этот комплекс включает совершенно разнородные и разновременные компоненты. Здесь мы сталкиваемся с проблемой геологического возраста памятника.

В последних статьях (Slimak et al., 2011 и Svendsen et al., 2010) сообщается, что в целом для культуросодержащих отложений Бызовой получено 33 радиокарбоновых даты в интервале от 25,5 до 33 тысяч радиокарбоновых (некалиброванных) лет. Образцы на датирование отбирались из разных уровней, и даты с разных уровней перекрываются между собой. Для нас, как специалистов, имеющих большой опыт работы с большими массивами радиоуглеродных дат, это не является сюрпризом. Однако, представляется, что было бы более корректно проанализировать эту серию дат (как и весь материал памятника) согласно более дробным стратиграфическим подразделениям, которые намечаются в данной толще осадков (хотя бы, отдельно для ее верхней и нижней частей, как это делалось ранее – см. Павлов, 1996), а не объединять в одну группу даты для слоя мощностью 2,5 м.

Разбор полученной серии дат вызывает следующие вопросы: во-первых, 25 из 33 дат получены устаревшим конвенсионным методом, который, по оценкам многих специалистов, дает только омоложенный и минимальный возраст образца, и только 8 дат получены более надежным АМС методом; во-вторых, только две даты (Slimak et al., 2011: table S1) сделаны по костям со следами антропогенного воздействия (порезки человеком), одна их них АМС дата 29,230±340 тыс. лет, а вторая конвенсионная дата 27,800±440 тыс. лет, калиброванный возраст которых составляет 33,050-34,650 и 31,270-33,120 тыс. лет, соответственно.

Следует отметить, что обе даты получены по костям с порезками, найденным в верхней и средней частях культуросодержащей толщи Бызовой, и перекрываются на календарном возрасте около 33 тыс. лет. Интересно, что тот же  возраст около 33 тыс. лет дают также 3 из четырех ОСЛ дат (Slimak et al., 2011: Fig. 2, table S2) для нижней части перекрывающих культуросодержащую толщу осадков.

Вероятно, данное совпадение неслучайно и свидетельствует о том, что накопление 2,5-метровой толщи культуросодержащих отложений Бызовой завершилось где-то на рубеже около 33 тыс. лет назад. Возможно, несколько более ранним временем (33-34 тыс. л.н.) следует датировать и наиболее поздний, верхнепалеолитический компонент этого памятника. Однако, для более надежной оценки возраста собранных здесь материалов представляется уместным провести датирование более современными методами, например, радиоуглеродным методом с ультрафильтрацией. Этот метод был успешно использован на ряде опорных памятников палеолита в Европе и позволяет получить более древние серии дат благодаря более тщательной очистке образцов от современного карбона.

Даже если культуросодержащий слой Бызовой сформировался на протяжении относительно короткого геологического интервала времени (несколько сотен лет, по приближенной оценке в Slimak et al., 2011: SOM text, p. 3 или “максимум пару тысяч лет”, по оценке в Svendsen et al., 2010: p. 3151), этот интервал приходится на важный рубеж – переход между средним и поздним палеолитом. Ведь именно культурное и временное отношение материалов Бызовой к данному рубежу является самым интересным и ключевым вопросом изучения данного памятника.

Проблема регионального культурного контекста

Идея существования локальных рефугиумов поздних неандертальцев, где они могли существовать в то время, когда в Западной Евразии происходило расселение ранних сапиенсов, не нова (см., например, статью О.Соффер “Неандертальские рефугиумы и архаичный образ жизни”, 2000). Однако, возможность рефугиумов не отрицает того факта, что после примерно 40 тыс. лет назад почти на всей территории Западной Евразии происходит исчезновение доминировавших до этого популяций неандертальцев вместе с их разнообразными среднепалеолитическими культурами и их замещение новым доминантом – популяциям современных людей с их культурами раннего верхнего палеолита.

В новой статье о Бызовой (Slimak et al., 2011) авторы высказывают гипотезу  сосуществования средне- и позднепалеолитических  индустрий, носителями которых были, соответственно, поздние неандертальцы и сапиенсы, в западной части Полярного Урала. При этом, если поздних неандертальцев представляет Бызовая, то ранних сапиенсов – стоянка Заозерье.

Раскопки в Заозерье дали довольно многочисленную коллекцию (1810 каменных артефактов) из слоя мощностью 40 см. В более ранней статье (Svendsen et al., 2010) приведены статистические данные по составу коллекции этого памятника. От общего числа находок 751 экз. – это артефакты размером меньше 3 см (вероятно, чешуйки и обломки), которые подробно не рассматриваются. В числе оставшихся 1059 находок определено 10 нуклеусов и 80 орудий.

Важно отметить, что во многих более ранних публикациях об этом памятнике отмечалось, что индустрия Заозерья включает два компонента: во-первых, бифасиальные орудия, имеющие аналогии в среднепалеолитических индустриях восточного микока; во-вторых, орудия позднепалеолитического облика – крупные пластины с ориньякской ретушью и резцы. Отметим также, что, хотя Заозерье в целом (в отличие от Бызовой) интерпретируется как стоянка позднего палеолита,  нигде не сообщается процент пластин в этой индустрии. В статье (Svendsen et al., 2010) указано количество пластин, найденных в Заозерье – 134 шт. Сделаем некоторые расчеты. Если из 1059 артефактов крупнее 3 см вычесть 10 нуклеусов и 80 орудий, то, вероятно, остальные 969 изделий являются сколами (т.е. отщепами и пластинами), из которых 134 пластины. Таким образом, можно ориентировочно определить, что процент пластин в данной коллекции составляет около 13,8% всех сколов. Напомним, что орудий в Заозерье определено всего 80 экз., и среди них часть – бифасиальные орудия. Сколько же среди орудий пластин с ориньякской ретушью и резцов? Вероятно, единицы.

Если мы обратимся к контексту восточно-микокских памятников среднего палеолита, то, например, в восточно-микокских индустриях Северного Кавказа (см. Голованова и Дороничев, 2004; 2005) процент пластин варьирует от 15 до 28 процентов всех сколов. Также устойчиво в этих индустриях встречаются орудия верхнепалеолитической группы (прежде всего, скребки и резцы), которые, например, в Монашеской пещере составляют 18,4 % от общего числа орудий. В Крыму, в киик-кобинских микокских индустриях индекс пластин немногим более 10%, и в небольшом количестве представлены скребки и резцы (см. Чабай, 2004 и многие другие публикации). Эти сравнительные данные наглядно показывают, что как по проценту пластин, так и по наличию некоторого верхнепалеолитического компонента Заозерье не выходит за рамки вариабильности характерной для восточного микока – индустрий, которые везде в Восточной Европе связаны с останками неандертальцев.

В комментарии П.Ю.Павлова на  портале Антропогенез.ру сообщается, что в Заозерье найдены острия из кости и бивня мамонта и подвески из раковин. К сожалению, в публикациях мы не нашли ни детальной информации о контексте этих находок, ни их подробного описания. Опубликованная на сегодняшний день информация об этих находках очень ограничена. В последней статье (Svendsen et al., 2010) опубликованы фрагменты только двух раковин, на одной из которых имеются два отверстия диаметром около 2 мм, при толщине раковины около 1 мм. В отношении этой находки отметим только, что мы не знаем аналогий в других памятниках, а также что она имеет не типичную для позднего палеолита “обработку” ответстий и их парное сочетание на расстоянии всего 3 мм одно от другого.

В любом случае, для того, чтобы более аргументированно обосновать позднепалеолитический возраст стоянки Заозерье, авторам необходимо опубликовать не одну подвеску, а подвески, как они пишут в своей публикации (Svendsen et al., 2010), а также фотографии костяных острий и, наконец, позднепалеолитический компонент каменной индустрии. Также было бы не плохо использовать современные методы микростратиграфического анализа.

Проблема "многочисленных переходных культур"

Еще в 2007 г. М.В.Аникович с соавторами писал: “Заозерье и Бызовую стоянку П.Ю.Павлов справедливо определяет как относящуюся к культурной традиции, отличной от стрелецкой – иными словами, к иной АК. Вместе с тем, принадлежность этих двух индустрий к селетоидному ТК никаких сомнений не вызывает” (Аникович М.В., Анисюткин Н.К., Вишняцкий Л.Б. 2007 Узловые проблемы перехода к верхнему палеолиту  в Евразии. СПб. Стр. 269)

В комментарии на портале Антропогенез.ру П.Ю.Павлов заметил, что неандертальцы сосуществовали с сапиенсами в западной части Заполярного Урала, приведя в пример Бызовую и Заозерье, и в поддержку этого отметил, что в Восточной Европе известно множество переходных культур.

Следует напомнить, что за последние десять лет, особенно после опубликования данных генетического анализа ДНК неандертальцев, многие антропологические находки, которые как будто свидетельствовали о сосуществовании неандертальцев и сапиенсов в Евразии, подверглись значительной ревизии.

Прежде всего, применение новейших методов радиоуглеродного датирования с использованием ультрафильтрации значительно удревняет большинство находок неандертальцев и свидетельствует, что старые датировки в большинстве случаев омоложены и могут рассматриваться лишь как минимальные определения возраста (см. Pinhasi et al., 2011: Fig. 3). Ревизия возраста поздних неандертальцев в пользу его удревнения не только ставит вопрос о более раннем, чем предполагалось ранее, исчезновении неандертальцев, но и разрушает концепцию “многочисленных переходных культур”. Статья L. Slimak et al., 2011 положила начало разрушению «многочисленных переходных культур, имеющихся в Восточной Европе». Любопытно, что Павел Юрьевич является соавтором данной статьи.

Проблема "излюбленных" теорий и "частный случай"

В одной из наших последних публикаций: “Время и причины замещения неандертальцев ранними современными людьми в Западной Евразии” (Голованова и Дороничев, 2010), дан подробный обзор самых последних исследований по проблеме перехода от среднего к верхнему палеолиту. Все интересующиеся читатели могут подробно ознакомиться с тем, как с середины 20 века до нашего времени менялись представления и оценки “переходных” индустрий в Леванте, на Кавказе и в Европе. Целый ряд индустрий, ставших классическими, демонстрируют траекторию движения от почти сапиентного раннего верхнего палеолита до неандертальского финального среднего палеолита. Так, например, шательперрониен во Франции и Испании первоначально был определен как самая ранняя индустрия верхнего палеолита в Западной Европе и назван “нижним ориньяком”. Потом в нем стали находить все больше черт среднего палеолита  и установили его вероятную генетическую связь с местным средним палеолитом и неандертальскую принадлежность создателей этой индустрии. Подобным же образом сейчас начинают переоцениваться другие известные в Европе “переходные” индустрии – улуззиен, богунисиен, бачокириен.

Исследования, которые в настоящее время проводятся с использованием современных методов в Леванте, на Кавказе и в Европе дают принципиально новую информацию. Она приводит к переоценке как отдельных индустрий и археологических культур, так и проблемы перехода от среднего к верхнему палеолиту в целом. Особенно активно эти изменения происходят в последние 10 лет в регионах, где ведутся новые раскопки.

На этом фоне публикация новых хронометрических данных по Мезмайской пещере (Pinhasi et al., 2011) является не “частным случаем передатирования памятника и придания частному случаю общих закономерностей”, как это оценил П.Ю.Павлов в комментарии на портале Антропогенез.ру, а слагает один из кирпичиков меняющихся на наших глазах научных представлений по проблеме исчезновения неандертальцев и заселения Евразии человеком современного вида.

Проблема методов абсолютного датирования

Насколько важной для аргументации научных теорий является правильная хронология событий, основанная на использовании современных методов датирования, показывает пример изучения среднего палеолита в одном из классических регионов – в Леванте. Напомним, что датирование отложений многих левантийских памятников начиналось с конвенсионного радиоуглеродного метода, но к концу прошлого века большинство радиоуглеродных дат было признано омоложенными, когда на смену радиоуглероду пришли другие, более современные методы датирования: электронно-парамагнитный резонанс (ЭПР) и термолюминисцентный (ТЛ).

Для сравнения, слой С пещеры Табун имеет радиоуглеродные даты в интервале 35-51 тыс. л.н., ЭПР даты – от 102 до 119 тыс. л.н., а ТЛ даты – от 134 до 184 тыс. л.н. Слой D пещеры Табун получил радиоуглеродную дату 35 тыс. л.н., ЭПР даты – 122-166 тыс. л.н., ТЛ даты – 195-297 тыс. л.н. Для Кебары радиоуглеродные даты варьируют от 32 до 41 тыс. л.н., ЭПР даты – 60-64 тыс. л.н., ТЛ даты – 48-61 тыс. л.н. (см. Bar-Yosef and Pilbeam, 2000, Appendix)

Современное состояние исследований, в том числе датирования стоянок “Русского Севера” вызывает еще очень много вопросов. Один из них – это корреляция хронологии памятников и палеогеографических событий позднего плейстоцена. Современная хронология памятников этого региона (см. Svendsen et al., 2010, Fig. 15) приводит к тому, что время существования большинства стоянок странным образом попадает на наиболее неблагоприятные периоды, когда происходило похолодание и расширение на юг арктических ледниковых покровов.

Например, Исследователи Бызовой стоянки отмечают, что период формирования культуросодержащего “слоя” отличался климатом более теплым, чем в предыдущий период, но холоднее современного. В рамках кислородно-изотопной стадии 3, это, безусловно, должен быть какой-то интерстадиал. Авторы коррелируют его с Брянским потеплением, которое выделяется на Русской равнине и датируется 31-24 т.л.н., т.е. моложе OSL дат Бызовой стоянки и моложе калиброванного радиоуглеродного возраста около 34-31 т.л.н.  Это несоответствие возраста и данных палеогеографии бросается в глаза. Такое же несоответствие можно отметить и для Заозерья, которое датируется 39-37 тыс. калиброванных лет, т.е. попадает на время стадиала между потеплениями Denekamp и Hengello. Для этого периода на многих памятниках, на которых в одной стратиграфической колонке сохранились слои среднего и позднего палеолита, в Европе, на Кавказе и Ближнем Востоке отмечается или перерыв в осадконакоплении, или стерильные слои, или вулканический пепел. А речь идет о гораздо более южных широтах.

Приведенные замечания можно суммировать следующим образом:

В первую очередь, необходимо датировать и анализировать материал по дробным стратиграфическим подразделениям, а также использовать другие методы датирования, такие как ЭПР по зубам, термолюминисцентный по обожженному кремню и радиоуглеродный с применением ультрафильтрации, которая позволяет очистить образец от поздних примесей.

И в завершение, хочется пожелать коллегам успехов в их работе.

Как сказал Н.И. Вавилов: “Спор может быть разрешен только опытом”.


Интересно

Если бы наши  прародители  происходили от  обезьян, то  их  не похоронили  бы  на христианском кладбище; мой прапрадед например Амвросий, живший во время оно в  царстве  Польском  был погребен  не  как  обезьяна,  а  рядом  с  абатом католическим  Иоакимом  Шостаком,  записки  коего об  умеренном  климате  и неумеренном  употреблении горячих напитков хранятся еще доселе у брата моего Ивана (Маиора). Абат значит католический поп.

Антон Павлович Чехов. Письмо к ученому соседу

Catalog gominid Antropogenez.RU