"...в России наука не стоит на почве, на которой желательно было бы её видеть, что всюду примешиваются личные интересы, вопросы национальности отдельных личностей и т.д. К сожалению, прибавлю я, это всё верно не только в России, но и всюду. Самое лучшее, что "учёный" (т.е. такой, который действительно смотрит на науку, как на цель жизни, а не как на средство) может сделать, это идти вперёд своею дорогою, не обращая внимание на мнение толпы направо и налево! К сожалению, весьма многие из так называемых "учёных" относятся к науке, как к дойной корове, которая обязана снабжать их ежедневным продовольствием, что делает из учёных – ремесленников и иногда даже просто шарлатанов. В таком случае научная истина – дело второстепенной важности для таких господ (а их, к сожалению, много, наука, приносящая им больше грошей, – самая привлекательная; им приходится ухаживать за толпою и её вкусами..." Н.Н. Миклухо-Маклай, 1881 г.
Борис Федорович Поршнев об опасности прямых этнографических аналогий с древними людьми
Скажем, чисто умозрительное построение, что нижнепалеолитические каменные рубила были полифункциональны или даже являлись "универсальным орудием", выглядело бы абсурдом, если бы не приводились примеры из практики тасманийцев, австралийцев, бушменов и других племен, свидетельствующие, что подобия тех каменных топоров используются кое-где в наше время для многих разнообразных функций, в том числе для обработки дерева, корчевания пней, влезания на гладкие стволы и т. п. Наглядность образов, которые подбрасывает этнография, истребляет в археологии всякую склонность к абстракции.
Между тем этнографические аналогии могут быть и бывают иллюзорны. Нет на земле племени или народа, на самом деле и безоговорочно принадлежащего к древнейшей первобытности. Все живущие ныне на земле люди, на какие бы племена и народы они ни распадались, имеют одинаковый возраст, у каждого человека в общем столько же поколений предков, как и у любого другого. Не было и нет также полной изоляции, чтобы в то время, как одни народы двигались своими историческими дорогами, другие пребывали в полном историческом анабиозе. Ошибочно даже само представление, будто в первобытной древности существовали вот такие же, как сейчас, относительно обособленные племена на ограниченных территориях, в известной мере безразличные к соседям, к человечеству как целому. Иными словами, даже самые дикие нынешние племена не обломок доистории, а продукт истории. Стоит изучить их язык, чтобы убедиться в том, какой невероятно сложный и долгий путь лежит за плечами этих людей.
Сказанное не отвергает использования этнографических знаний о народах мира для реконструкции детства человечества. Но для этого надо уже иметь в голове критерий для признания тех или иных черт "пережитками", "переживаниями", как говорят этнографы, и для расположения таковых в ряду менее и более древних.
Б.Ф.Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). Издательство "Мысль", Москва, 1974 г.