Стоунхендж был змеиным храмом друидов? (Археология в стиле XVIII века...)

Стоухендж, утверждал он, как и все другие кольцевые постройки из камней, был змеиным храмом, или «Драконтием». Он набросал бойкую «историю патриархов и, в частности, Авраама», продолжил ее «с вытекающим отсюда предположением о существовании финикийской колонии на Британских островах в его время или около того, от которой и произошли друиды», и приписал своим праотцам чудесные способности: «Наши предшественники, друиды Британии... несмотря на все препятствия, достигли в поисках мудрости таких высот, что наши нынешние знания стыдливо померкли бы в солнечном сиянии их учености и религии».

В перерывах между восхвалениями своего возлюбленного друидизма Стьюкли, однако, сделал в Стоунхендже немало полезных наблюдений. Он тщательно измерил расстояния между его частями и попытался доказать, что строители пользовались определенной мерой длины, равной 20,8  дюйма  (1  дюйм = 25,4  миллиметра.— Перев.), которую он назвал «друидским локтем». Ему приписывается первое упоминание «аллеи», уходящей на северо-восток от памятника, и, по-видимому, именно он открыл «цирк» - большую низкую насыпь чуть к северу. И — что особенно удивительно для той все еще суеверной эпохи — он попробовал использовать науку, чтобы установить время его постройки. Исходя из предположения, что друидические строители Стоунхенджа пользовались маг­нитным компасом, он сопоставил его ориентацию по странам света с изменениями магнитного склонения (прос­ледить его через века оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал) и сделал вывод, что Стоунхендж был воз­двигнут около 460 г. до н. э. Разумеется, он ошибся, но во всяком случае такая попытка делает ему честь.

(Это была, по мнению специалистов, первая попытка восполь­зоваться лабораторными методами для решения археоло­гической проблемы.).

В  рассуждениях Стьюкли удивительно сочетались субъективность с объективностью. Ему удалось одновре­менно и запутать и прояснить положение. В его «Стоунхендже»  есть  много страниц, проникнутых чарующей ностальгической грустью. Позже он прямо отождествил себя со своими мистическими жрецами и их «змеиным храмом», и лишь ноги его пребывали в XVIII веке. Он восхищался Стоунхенджем не только из-за его связи с друидами: «Для логического ума трудно вообразить более высокое наслаждение, чем прогулка среди этих величе­ственных  руин  и  их  созерцание...»  Более  того, он, по-видимому, опасался, что эти руины лишь ненадолго переживут его.  «Я набросал следующие перспективы, запечатлев местность почти точно по окружности горизонта. Наброски мои могут принести и такую пользу: если случится, что величественное это сооружение будет раз­рушено, с помощью этих видов можно будет обнаружить место, где оно находилось».

Его труд представляет особый интерес для астрономов, так как он содержит первое известное упоминание о факте, который с тех пор приобрел широкую известность как самая примечательная из особенностей Стоунхенджа, именно что «главная линия всего сооружения [указывает] на северо-восток, туда, где встает солнце в самые длинные дни года». Этот факт имеет решающую важность для установления сущности Стоунхенджа…

Дж. Хокинс, Дж. Уайт. Разгадка тайны стоунхенджа. М., «Мир»,1984 г., с. 34-36.