Поскольку эти крайне забавные и любознательные представители живущего рода Simiae, на которых невозможно смотреть без восторга и изумления, столь похожи на человека, естествоиспытатели должны всячески стараться понять их. Приходится только удивляться, почему столь жаждущий новых познаний человек поступал до сих пор так неблагоразумно, что не попытался рассеять мрак, окружающий Troglodytes, своих ближайших родственников ... Что, спрашивается, может доставить человеку (не исключая даже и самих монархов) большее удовольствие, нежели созерцание рядом с собой этих столь домашних животных, которыми никогда не надоест любоваться? Разве трудно Королю достать этих животных, за что, безусловно, вся нация склонится перед ним в благодарном поклоне?
Пигмеи и мёд
На этот раз они приспособили к копьям наконечники, похожие на долото. Щепки летели во все стороны, батва кашляли и плевались от густого дыма. Один из них засунул руку в дерево и извлек оттуда соты, с которых капал золотистый мед. Они ели, смеялись и отмахивались от пчел, сердито жужжащих вокруг. В некоторых сотах попадались белые личинки. Их тоже съедали, выплевывая только воск. Мед тек по рукам и груди батва, пчелы садились на них и жалили. Наконец, мои спутники облизали руки и спрятали остатки меда в маленькие сосуды из тыквы, которые они всегда носили с собой.
Дождливый сезон еще не кончился. Часто неожиданный порыв ветра, сотрясавший верхушки деревьев над нашими головами, был предвестником грозы. Вслед за порывом ветра наступала тишина, воздух застывал в неподвижности, лес безмолвно и обреченно ждал. Затихал даже пронзительный треск цикад. Иногда издали доносился птичий крик, короткий, одинокий звук, от которого тишина казалась еще глубже. Раздавался грохот, сперва отдаленный и неясный, затем громкий и настойчивый, накатываясь все ближе и ближе, и, наконец, ливень окутывал все серыми полотнищами. Мы стояли, прижавшись к стволу дерева, выглядывая из-под куска пластика, растянутого над головами. Дождь низвергался сплошной пеленой, и за нею казались расплывчатыми очертания деревьев по ту сторону оврага. Эти неожиданно налетающие ливни прекращались так же внезапно, как и начинались.
Батва, дрожа в похолодавшем воздухе, решили развести костер. Батака вывалил содержимое своего мешка на землю. Там оказался засохший початок кукурузы, небольшой самодельный нож, коробок спичек, завернутый в тряпку, несколько листьев табака, деревянная трубка и две палочки длиной около двух футов каждая. Батака тщательно обернул их листьями и обвязал лианой, а затем, быстро вращая палку между ладонями, прижал ее конец к другой палке. От трения появились мельчайшие стружки, похожие на пену. Батака работал все быстрее и быстрее. Глаза его выпучились, а на лбу заблестели капли пота. Через несколько минут стружка задымилась и затлела. Тогда он оторвал кусочек материи от своей куртки и поднес вместе с сухими листьями к тлеющей стружке. Теперь я понял, почему его куртка состояла в основном из швов, на которых болтались отдельные лоскуты: куртка уже давно перестала служить для защиты его тела и стала лишь намеком на одежду.
Скоро загорелся веселый огонек.
Джордж Б. Шаллер, Год под знаком гориллы. М., «Мысль»,1968 г., с. 56-57.