Кем приматы не стали?

Огромную роль сыграли первичные морфологические и этологические специализации и конкурентные взаимоотношения с другими млекопитающими и птицами. Не будь великого множества прочих животных – приматы так никогда бы и ступили на путь "приматизации" и никогда не увенчались бы разумным "венцом".

Руконожка ай-ай Daubentonia madagascariensis

Среди приматов можно найти примеры конвергенции с самыми разными животными. Руконожка ай-ай Daubentonia madagascariensis имеет постоянно растущие резцы, как у грызунов. Мадагаскарские палеопропитеки Palaeopropithecus и бабакотии Babakotia, вымершие уже в историческое время, пропорциями конечностей и способом локомоции мало отличались от ленивцев. Мартышки-гусары Erythrocebus patas и мезопитеки Mesopithecus скорее напоминают в этих отношениях газелей, а галаго Galago – тушканчиков. Зубы гигантопитеков Gigantopithecus на удивление похожи на зубы крупных травоядных, причём не только копытных, но и ископаемых гигантских панд. Мандрилы Mandrillus имеют впечатляющие клыки, по сути это – саблезубые обезьяны. Конвергенция касается не только строения, но и поведения. Так, толстохвостые лемуры Cheirogaleus впадают в спячку на сухой сезон, как делают и многие другие животные в неблагоприятные времена. Образ жизни и способ добывания пищи современных горилл Gorilla и, возможно, гигантопитеков Gigantopithecus, напоминают таковые халикотериев Chalicotheriidae, гигантских наземных ленивцев Megatherioidea и, в меньшей степени – нотоунгулятных хомалодотериев Homalodotheriidae Южной Америки. Так что у приматов было много адаптационных возможностей, которые они успешно использовали!

Однако, весьма поучительно знать не только экоформы, приобретённые приматами, но и те, которыми приматы так никогда и не стали.

Рассмотрение таковых показывает ограниченность экологической пластичности приматов и, одновременно, подчёркивает специфику этого отряда.

Юрское водное млекопитающее Castorocauda lutrasimilis

Среди всего разнообразия среди приматов ни разу не возникли специализированные водные формы. Носачи Nasalis larvatus, переходящие затопленные мангровые заросли по пояс в воде, макаки-крабоеды Macaca fascicularis, добывающие пищу в воде, и целебесские макаки Macaca nigra, плещущиеся в морском прибое, – даже не повод для сравнения с выхухолями, бобрами и капибарами. Приматы с самой свой зари были столь далеки от воды, что за десятки миллионов лет не смогли полюбить её всей душой. Человек в этом смысле – большое исключение, хотя и он стал человеком тогда, когда вышел осваивать горизонты саванн, а не морские просторы.

Многочисленные и модные домыслы о невероятной связи человеческих предков с водой, вплоть до постулирования необычайного родства с дельфинами, не имеют под собой особых оснований.

Древнейшие звери, приспособленные к водному образу жизни, известны уже из середины – Castorocauda lutrasimilis (Ji et al., 2006) – и конца юрского периода – Haldanodon exspectatus (Martin, 2005). Бесконечно далеки они от приматов!

Водные млекопитающие обычно довольно интеллектуальны (есть, конечно, дюгони Dugongidae и ламантины Trichechidae, но морская корова и есть корова, хотя и морская). В воде можно почти бесконечно наращивать размеры мозга, тем более что ресурсы позволяют. Китообразные Cetacea ещё в олигоцене достигли церебральных показателей – по абсолютным размерам и складчатости поверхности – уровня продвинутых гоминид (Lilly, 1977), а многие современные виды вдвое превосходят по ним человека. Однако, общеизвестной истиной является малая относительная величина мозга китообразных, а преобразование лап в ласты – не лучший зачин для освоения трудовой деятельности. Кроме того, ловля рыбы и креветок – не самый идеальный стимулятор умственной деятельности. Что бы энтузиасты и фантасты ни говорили о необычайных достижениях дельфинов, шансов на разумность у них немного. То же можно повторить и о ластоногих Phocidae, Otariidae и Odobenidae (или, обобщённо – и пусть генетики покосятся на меня! – Pinnipedia).

Не освоили приматы и роющий образ жизни, столь любимый ближайшими родственниками – насекомоядными и грызунами. Древнейшие специализированно-роющие звери известны уже из верхней юры – это Fruitafossor windscheffeli из Колорадо (Luo et al., 2005).

Современные шахтёры и спелеологи – первый шаг в столь новой для приматов области, как недра земли, но внутренние сомнения не дают поверить в скорое эволюционное обособление морлоков.

Приматы не стали хищными. Конечно, приматы возникли из насекомоядных существ и почти все не против съесть кого-нибудь не слишком опасного, но избыточной свирепостью обезьяны никогда не отличались, ведь и самые хищно настроенные долгопяты, лори и галаго постоянно едят фрукты. Человек – максимальное приближение к идеалу плотоядного, но даже светлый образ неандертальца-суперхищника в последнее время оказался замутнён фактом варки каш из ячменя и поедания фиников, бобов, кувшинок и сорго (Henry et al., 2011).

Приматы никогда не дали крупных наземных травоядных. Гориллы и особенно гигантопитеки, сколь бы велики и растительноядны они ни были, не могут сравниться с антилопами, носорогами и слонами; да и гориллы при всей своей тяжести не выходят из густых лесов и отлично лазают по деревьям. Приматы с самого начала своей эволюции не умели жить на земле. Показательно, что даже на Мадагаскаре с его бедной на хищников фауной лемуры не дали полноценных наземных видов. Лишь несколько приматов спустилось с деревьев, и лишь один – человек – успешно. Даже галаго, столь похожие на тушканчиков и живущие в буше, скачут в основном по ветвям, а не под ними. Этим приматы основательно отличаются от всех близких групп млекопитающих – грызунов, насекомоядных, афросорицид, ископаемых кондиляртр, лептиктид и многих прочих, включая даже тупайй. Лишь шерстокрылы и летучие мыши сопоставимы с приматами по степени "отрыва от почвы" и даже превзошли их в этом, но шерстокрылов всего два вида, а летучие мыши оторвались не только от почвы, но и от деревьев.