Молодой профессор решил, что возглавляемому им факультету нужен музей окаменелостей, которые можно будет использовать в качестве учебных материалов. Чтобы подогреть интерес студентов, Дарт обещал денежный приз тому, кто найдёт для анатомической коллекции самые интересные экспонаты. В то время кости и современных, и ископаемых животных было не так уж сложно достать: на пустынных равнинах вокруг Йоханнесбурга вовсю трудились добытчики полезных ископаемых, взрывая динамитом тысячелетние скопления породы. Рабочие часто находили в грудах камней и известняковой пыли фрагменты костей, которые просто выбрасывали или отдавали европейцам-владельцам шахт, собиравших свои любительские коллекции.
Среди студентов Дарта была всего одна девушка — Жозефина Сэлмонс. Она училась очень усердно, искренне увлекалась антропологией и помогала профессору как лаборант-демонстратор. Однажды Сэлмонс с волнением представила Дарту находку, которая, как она надеялась, могла бы заинтересовать исследователя: это был окаменевший череп, который студентка верно определила как останки вымершего павиана. Череп нашли в каменоломне Северной компании по добыче известняка в Таунге и передали инженеру-хозяину фирмы, который решил выставить окаменелость на обозрение, поставив его на полку над камином в столовой. Там его и увидела Сэлмонс, бывшая частой гостьей в доме.
Студентка не ошиблась: Дарт был так воодушевлён находкой, что попросил хозяина каменоломни проинструктировать рабочих, чтобы они не выбрасывали найденные в известняке кости, и отправляли профессору домой все куски породы, которые могут представлять хоть какой-нибудь интерес. Тогда исследователь и мечтать не мог о том, что он получит в первой же посылке с шахты.
В начале ноября 1924 года во дворе дома Дартов выгрузили два больших ящика, забитых окаменелостями, и профессор тут же бросился изучать их содержимое. Не обнаружив в первом ящике ничего достойного внимания, слегка разочарованный учёный снял крышку со второго — и буквально завопил от восторга (этот эмоциональный момент Дарт подробно описал в своей автобиографической книге).
Взгляд исследователя сразу остановился на шарообразном куске породы, испещрённом характерными впадинами. Это был эндокран — созданный самой природой слепок внутренней поверхности черепа, сформированный проникшей внутрь и затвердевшей породой. Профессор опознал на бугристой поверхности камня извилины, кровеносные сосуды и сразу понял, что слепок превосходит размером мозг павиана — а значит, может принадлежать особи из семейства человекообразных обезьян, которых ещё никогда не находили на юге Африки.
Дарт с утроенным энтузиазмом стал перетряхивать содержимое ящика и совсем скоро нашёл кусок породы с черепом, идеально подходящим к эндокрану. Переднюю часть закрывал толстый слой брекчии — природного цемента, облепившего лицевые кости и не дававшего их рассмотреть. Подняв облако пыли, профессор устремился было в свой кабинет — но тут же был остановлен своим другом Кристо Бойерсом, который угрожающе заявил, что если Дарт немедленно не приведёт себя в порядок, Бойерсу найдёт себе нового шафера. Распаковывая долгожданную посылку, Дарт чуть не забыл, что сегодня у него в доме отмечают свадьбу, а с минуты на минуту должен подъехать кортеж с невестой.
Стоит ли говорить, что во время церемонии и праздничного ужина Дарт сидел как на иголках. После того, как закрылась дверь за последним гостем, профессор принялся изучать окаменелости, которые с первого же взгляда определил как «одну из важнейших находок за всю историю антропологии».
Осторожное очищение находки от известняка подручными средствами заняло у антрополога 73 дня. Как раз к Рождеству Дарт закончил большую часть работы и впервые смог рассмотреть лицевой отдел небольшого черепа. У него оказалось 20 молочных зубов — значит, на момент гибели антропоиду было не больше семи лет. «Вряд ли кто из родителей в рождественские праздники 1924 года так гордился своим отпрыском, как я моим только что появившимся на свет ребёнком», — рассказывал Дарт о первом знакомстве со своим открытием, которое учёный окрестил «бэби из Таунга».
Исследование лицевой части черепа подтвердило поразительную догадку, которую Дарт сделал в первый же миг, увидев эндокран существа. «Бэби из Таунга» имел явные сходства с черепом человекообразных обезьян. Но и на шимпанзе он был не похож: у малыша из Таунга были совсем небольшие клыки, больше напоминающие обычные зубы человеческого ребёнка, а верхняя часть черепа была выпуклой. Объём мозга был больше, чем у детёнышей шимпанзе и горилл того же возраста.
Повернув череп, Дарт заметил ещё одну деталь: большое затылочное отверстие, через которое спинной мозг соединяется с головным, у ребёнка из Таунга было смещено к центру основания черепа в большей степени, чем у горилл и шимпанзе. Это могло означать, что детёныш передвигался прямо, на двух ногах.
Неужели ребёнок из Таунга был тем самым «недостающим звеном» между обезьяной и человеком? Дарт немедленно сел писать статью о своей находке и всего через несколько недель отправил её в британский научный журнал «Nature», в то время имевший не меньший авторитет, чем в наши дни. Исследователь дал открытому им виду название Australopithecus africanus — «южная обезьяна из Африки», подчеркнув, что его находка подтверждает непопулярную тогда идею Дарвина об африканском происхождении всего человечества.
Отправляя статью об австралопитеке в «Nature», Дарт понимал, что рискует нарваться на критику: в то время среди антропологов было принято не рассказывать об открытиях публике, пока именитые исследователи не обсудят и не выскажут своё мнение о находке. Но Дарт был уверен в своих выводах и спешил поделиться ими с миром.
Эффект, который вызвали публикации о малыше из Таунга, превзошёл ожидания Дарта. Первые статьи о «недостающем звене», распространённые в газетах, вызвали восторг публики — но всего через неделю после статьи Дарта вышел новый номер «Nature» с комментариями авторитетных учёных, которые сомневались в выводах профессора. Многие утверждения критиков звучали вполне обоснованно: корифей антропологии Артур Кит заявил, что «бэби из Таунга» явно обладает чертами шимпанзе и гориллы, а бывший наставник Дарта Эллиот Смит отметил, что описания из статьи недостаточно, чтобы судить о находке.
Открытие Дарта не вписывалось в систему гипотез, выстроенную британскими антропологами: родиной современного человека в 1920-е считалась Евразия, а не Африка, а наиболее подходящим кандидатом на место «недостающего звена» многие антропологи считали «Пилтдаунского человека» — существо с «человеческим» мозгом и «обезьяньими» челюстями. Некоторые исследователи полагали, что предки человека отделились от предков человекообразных обезьян тридцать миллионов лет назад. Дарт же предлагал гораздо менее лестную для нашего вида теорию: судя по ребёнку из Таунга, всего несколько миллионов лет назад предки человека стали прямоходящими, а австралопитеки не отличались развитым интеллектом. По сути, они были обезьянами с телом, подобным человеческому.
Научное сообщество не стало благосклоннее к «бэби из Таунга», даже когда Дарт привёз находку в Лондон и показал специалистам. Зато биография австралопитека пополнилась странным эпизодом: жена Дарта Дора забыла коробку с черепом в такси, и в течение суток полицейские разыскивали пропажу, пока не оказалось, что шокированный содержанием коробки таксист сдал её в соседний участок. История о пропаже доисторического ребёнка ещё больше подогрела внимание газетчиков. В итоге «бэби из Таунга» стал синонимом уродства и дежурной темой для низкосортных шуток вроде «Твоя мама что, из Таунга?».
Кроме научного сообщества, на Дарта обрушились религиозные деятели, обвинявшие учёного в попытке пойти против замысла Творца. В университет приходили десятки писем от набожных фанатиков, которые считали, что эволюционисты должны гореть в аду. Были и священники, чьи высказывания напоминали идеи современных креационистов: они убеждали Дарта, что «бэби из Таунга» и другие древние человекообразные приматы были созданы в шестой день творения вместе с другими животными, а потом вымерли.
Единственным, кто сразу поверил в идеи Дарта и поддерживал его на протяжении многих лет, пока справедливость не была восстановлена, стал шотландский биолог и палеонтолог-любитель Роберт Брум, тоже работавший в Южной Африке и занимавшийся исследованиями звероподобных рептилий. Пожилой и невероятно энергичный Брум приехал к Дарту через две недели после публикации статьи в «Nature», лично осмотрел удивительную находку и начал яростно защищать доказательства её первооткрывателя, обвиняя научное сообщество в недальновидности. Энтузиазм Брума был, без сомнения, приятен Дарту, но его слова вряд ли имели какой-то вес для титанов антропологии вроде Артура Кита, Эллиота Смита и Артура Смита Вудворда. Прошло больше 20 лет, прежде чем исследователи снова обратили внимание на малыша из Таунга и его сородичей.
Дарт вернулся в Йоханнесбург и решил пока не выступать с громкими заявлениями, сделав выбор в пользу спокойной работы в университете и написания более масштабной научной работы про «бэби из Таунга». «Я никогда не испытывал горечи из-за того, как враждебно мою находку восприняли в 1925 году, — рассказал исследователь через много лет после этих событий. — Я знал, что люди не поверят мне. Но я никуда не торопился».
Пока Дарт дожидался момента, когда коллективное сознание будет готово принять его труды, в Африке продолжали находить окаменелости, предположительно принадлежащие гоминидам. В 1930-х соратник Дарта Роберт Брум и Джон. Т. Робинсон сделали несколько захватывающих находок: в пещерах Стеркфонтейна они нашли останки шести гоминид, которых сначала описали как новый род и вид Plesianthropus transvaalensis, но позже поняли, что эти существа относятся к тому же виду, что и «бэби из Таунга». В 1937 году Брум открыл Paranthropus robustus — массивного парантропа, который, судя по всему, являлся родственником австралопитеков. Благодаря этим находкам Дарт смог систематизировать открытый им вид предков человека и убедиться в том, что его выводы, сделанные на основе исследования черепа детёныша, верны и для взрослых особей.
В 1947 Южную Африка посетил Уилфрид Ле Гро Кларк — авторитетный британский антрополог, анатом и приматолог. Он приехал в Йоханнесбург, чтобы лично осмотреть находку Дарта и убедиться в том, что это всего лишь ископаемая обезьяна, однако после поездки его скепсис рассеялся. Ле Гро Кларк вернулся в Лондон, уверенный в том, что «бэби из Таунга» — действительно «недостающее звено» в эволюции человека.
Финальной точкой в триумфе малыша из Таунга стало развенчание «Пилтдаунского человека»: останки, которые ряд специалистов долгое время считал «недостающим звеном», оказались фальшивкой. Публикация в Times, разоблачающая мистификацию, произвела эффект разорвавшейся бомбы: многие учёные поняли, что в течение сорока лет они строили свои гипотезы о происхождении человека, глядя на искусную подделку. В конце концов, даже Артур Кит, яростно критиковавший работу Дарта, публично признал, что ошибался на его счёт.
«Замечательно, что он прожил так долго и застал время, когда его научные достижения получили признание», — сказал после смерти Дарта в 1988 году доктор Тобиас, сменивший профессора на его посту в Витватерсрандском университете. Судя по воспоминаниям коллег и трогательному некрологу, опубликованному в The New York Times, крёстный отец малыша из Таунга действительно прожил долгую и счастливую жизнь — по крайней мере, профессиональную. 95-летний антрополог вышел на пенсию ещё в 1950-х, но продолжал давать лекции в университете. Студенты запомнили его как увлечённого и артистичного преподавателя: бывшие ученики вспоминали, что для наглядности Дарт сам изображал походку крокодила и раскачивался на трубе, как обезьяна на ветке. Антрополога интересовали не только существа, родившиеся несколько миллионов лет назад: в последние 30 лет своей жизни Дарт много времени посвятил работе с Институтом достижения потенциала человека (IAHP) — организацией, разрабатывающей развивающие пособия для детей, перенесших повреждения мозга.
Что касается останков маленького австралопитека, предположительно погибшего от клюва и острых когтей доисторического орла, то они хранятся в Витватерсранде. Благодаря множеству других находок, сделанных последователями Дарта в Африке, Азии, Индонезии и Европе, а также радиоизотопному анализу и другим потрясающим технологиям, появившимся уже после смерти исследователя, мы очень много знаем о предшественниках человека — их местах обитания, заболеваниях, пищевых привычках, продолжительности жизни и причинах смерти. Но вряд ли мы когда-нибудь сможем представить, каким был внутренний мир младенца из Таунга и членов его семьи — только ли тела австралопитеков напоминали человеческие, или они могли испытывать знакомые нам чувства, например, растерянность и скорбь по погибшему ребёнку.
Анна Одинцова
Когда в 1817 г. с корабля спускали лошадь для короля Помаре, канаты лопнули, и лошадь упала в воду; туземцы [таитяне] немедленно спрыгнули за борт и своими криками и тщетными усилиями помочь животному чуть не утопили его. Но как только лошадь добралась до берега, все население бросилось бежать, стараясь спрятаться от этой «носящей человека свиньи», как они окрестили лошадь.
Чарлз Дарвин. Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль». Москва, ГИГЛ, 1953 г., с. 441.
Любое использование материалов портала -
только с письменного разрешения
редактора портала - Александра Соколова.
© Antropogenez.ru - Эволюция человека, 2010-2023
info(at)antropogenez.ru
Направляя нам электронное письмо или заполняя любую
регистрационную форму на сайте, Вы подтверждаете факт
ознакомления и безоговорочного согласия с принятой у нас
Политикой конфиденциальности.
