Выдающийся палеонтолог А.П.Быстров писал в 1957 году: Несмотря на то, что в Африке найдено несколько форм ископаемых обезьян, а в настоящее время там обитает такая высокоорганизованная обезьяна, как шимпанзе, мы все же не можем считать, что первые люди возникли на этом континенте. Климатические особенности экваториальной Африки не могли создать такие условия, которые привели бы к превращению обезьян в людей. Для этого требовалась несравненно более суровая окружающая обстановка.
О книге Джона К. Лилли "Человек и дельфин": ненаучно и наивно
На первый вопрос очень легко ответить. В 1961 году издательство «Даблдэй» выпустило в свет книгу доктора медицины Джона К. Лилли «Человек и дельфин». Смысл названия и главная мысль всей книги были четко сформулированы в первых же словах предисловия, звучавших эффектно и захватывающе: «В течение ближайших 10—20 лет человечество наладит связь с представителями других биологических видов, т. е. не с людьми, а с какими-то другими существами, возможно, не наземными, скорее всего морскими, но наверняка обладающими высоким уровнем умственного развития или даже интеллектом».
Говоря о «других биологических видах», «скорее всего морских», Лилли имел в виду бутылконосого дельфина.
Уже три года он повторял и развивал эту мысль в своих выступлениях и интервью, но только после выхода книги она прозвучала со всею силой. Журнал «Лайф» от 28 июля 1961 года во всеуслышание оповестил о выходе книги и напечатал о ней целую подборку, в том числе статью самого Лилли, озаглавленную «Говорите всерьез о беседах дельфинов» и представлявшую собой в основном извлечения из книги. Широкая печать откликнулась на книгу хвалебными рецензиями. «Это нечто большее, чем просто книга,— писал обозреватель газеты «Флорида Таймс-Юни-он» в номере от 3 сентября 1961 года.— Это тщательно документированный разбор совершенно неизвестных фактов о самом пленительном создании природы... Это новый рубеж науки, который мы бесстрашно открываем».
Обозреватель газеты «Крисчен Сайенс Монитор» приветствовал книгу как «вызов всем современным мыслителям» и восхвалял автора, называя его «способным и уважаемым биологом, который не боится говорить на языке фантастов, когда считает, что для этого есть веские причины».
Тон статей более искушенных обозревателей-ученых был совсем иным. Одни в осмотрительно подобранных словах одобряли творческую фантазию Лилли, другие весьма сдержанно высказывались по поводу избранного автором способа выражения мыслей.
А кое-кто открыто назвал книгу «ненаучной и наивной» [1].
Авторы популярных книг, выдвигающие якобы эпохальные идеи, способные произвести в науке полный переворот, обычно подкрепляют свои выводы легионами разнообразных доказательств и аргументов. Вряд ли их можно за это упрекать, но критиковать такие книги — дело исключительно трудное. Автор волен подыскивать доказательства (или псевдодоказательства) своих тезисов, обращаясь к самым разным научным дисциплинам. Чтобы по достоинству оценить каждый авторский аргумент, рецензенту впору быть мастером на все руки, разбирающимся в самых разных областях науки. Автору не возбраняется смешивать в одну кучу факты и вымысел, бесспорные истины и полуправду. Рецензент, если он обладает достаточными знаниями, как правило, отличает истину от прямой лжи, но с полуправдами, сомнительными наблюдениями и необоснованными построениями ему не так-то просто разобраться. И дело значительно усложняется тем, что средний читатель, ум и воображение которого взбудоражены новизной идей автора, склонен считать слова рецензента мелочными придирками и брюзжанием уязвленного самолюбия по отношению к человеку, высказывающему новые идеи.
Хотя книга «Человек и дельфин» написана не так, как принято писать научные книги, многие читатели восприняли ее как «научную», то есть обладающую всей той авторитетностью, которую обычно связывают с этим словом. Так, например, книжный обозреватель газеты «Майами гералд» писал в обзоре от 3 сентября 1961 года: «Таков поверхностный обзор этой научной книги. Она требует специальных знаний от внимательного читателя, но интересна и для непосвященных». В действительности же «Человек и дельфин» — это не научная книга, и соответственно ее нельзя подвергать строгому научно-критическому разбору. Кое-кто из рецензентов понял это. Тот же обозреватель «Крисчен Сайенс Монитор» писал: «Это книга для непосвященных, и поэтому автор был вправе не соблюдать строгости изложения и норм, принятых в ученом мире при описании экспериментов». Правда, он тут же добавил: «Доктор Лилли опубликовал множество научных статей, где в более строгой форме рассматриваются вопросы, затронутые в книге».
Я вынужден сказать, что здесь рецензент погрешил против истины.
В списке литературы, приведенном в книге «Человек и дельфин», перечислено пять работ Лилли. Первая и вторая не имеют отношения к дельфинам. Третья работа— это рассказ об экспериментах по анестезированию дельфинов, о тех самых экспериментах, про которые говорилось в первой главе настоящей книги, но Лилли и там не приводит ни точных данных, ни результатов опытов. О четвертой, озаглавленной «Одиночество, изоляция и уединение», сказано, что это книга, которая «готовится к печати». И, наконец, пятая — статья Дж. К. Лилли и А. М. Миллер «Голосовой обмен между отдельными дельфинами», помечена как «рукопись, оконченная в декабре 1960 года».
Специальные статьи, которые Лили и его сотрудники опубликовали позже в различных научных журналах, также не содержат веских доказательств, подтверждающих его правоту. Не содержит их и его вторая книга «Разум дельфинов», выпущенная тем же издательством «Даблдэй». Лаборатория под открытым небом, которую Лилли основал на острове Сент-Томас (Виргинские острова), фактически перестала работать в 1966 году, а свой «Институт исследований общения» в Майами Лилли закрыл в конце 1968 года. Насколько мне известно, с того времени он не вел больше никаких работ с дельфинами [2].
Джон Лилли — человек блестящего ума, чистосердечный, одаренный воображением, весьма уважаемый среди своих коллег. Увидев собственными глазами, насколько велик и как хорошо развит мозг дельфина, он убедил себя в том, что дельфины по своим умственным способностям либо сравнимы с человеком, либо даже превосходят его. Услышав собственными ушами, как разнообразны звуки, издаваемые дельфинами, и насколько артикуляция некоторых из этих звуков подобна человеческой речи, и приняв за факты недостоверные рассказы, он убедил себя в том, что дельфины обладают сложной речью. С существами же, обладающими речью и умственными способностями, человек может вступить в интеллектуальное общение. Так почему бы, подумал Лилли, дельфинам не стать первым негуманоидным биологическим видом, с которым человек вступит в такое общение?
Вторгнувшись в область незнакомых ему наук — этологии, биоакустики, лингвистики, Лилли, видимо, потерял свойственное ему критическое чутье и здравый скептицизм ученого.
Он цитирует россказни, словно достоверные свидетельства.
Например, для иллюстрации того, что «косатки в умственном отношении тоже высокоразвиты и имеют язык», он пересказывает невероятную историю, услышанную им в Норвегии от некоего «научного работника», имя которого в книге не приведено. Якобы «в Антарктике стадо из нескольких тысяч косаток вошло в район, где действовала рыболовная флотилия. Убивая рыбу поблизости от рыболовных судов, косатки сделали невозможным дальнейший промысел. Рыбаки запросили по радио помощи от китобойцев. Китобойная флотилия выслала несколько китобойцев. Был сделан один-единственный выстрел из гарпунной пушки. Через полчаса на площади более пятидесяти квадратных миль по соседству с китобойцами не осталось ни одной косатки, и после этого ни одна косатка не заходила в тот район, где находились суда с гарпунными пушками. Однако рыболовные суда, находившиеся в отдалении от китобойцев, по-прежнему страдали от косаток». Если верить рассказу, «как рыболовные, так и китобойные суда были переделаны из корветов, участвовавших во второй мировой войне... На вид они были совершенно одинаковы, и единственным заметным различием была гарпунная пушка, помещавшаяся на носу китобойца». По мнению Лилли, отсюда следует, что «киты смогли в течение получаса сообщить приметы китобойного судна другим китам... что... заставило множество особей немедленно и притом надолго изменить свое поведение».
Рыболовные флотилии в антарктические воды не заходят. Никто никогда не наблюдал стада косаток численностью свыше 60 или 80 животных.
Но этого ничем не подтвержденного рассказа и поспешного вывода из него оказывается Лилли вполне достаточно, чтобы пространно рассуждать о том, в каких именно выражениях «разговаривали» друг с другом косатки [3].
В подтверждение того, что дельфины обладают высокими умственными способностями и сложным языком, в книге приводятся и другие свидетельства того же рода. Так, на стр. 88—90 Лилли рассказывает о своем пребывании в исследовательской лаборатории «Мэринленда» в январе 1958 года, когда он вел опыты по зондированию мозга дельфинов. В это время установилась холодная погода. Животное, с которым работал Лилли, содержалось неподвижным в лабораторном станке с проточной морской водой. Мы опасались, как бы дельфину не повредило длительное лежание в холодной воде. Наконец опыт, длившийся несколько дней, закончился, и животное было возвращено в общий лабораторный бассейн. Как рассказывает Лилли, едва «дельфина пустили в бассейн с двумя другими дельфинами, он издал сигнал бедствия — два обычных свиста с нарастанием и падением высоты. Немедленно другие дельфины подплыли и подняли его голову так, что дыхало высунулось из воды. Он сделал вдох и погрузился. Между тремя дельфинами последовал обмен звуками, свист и щебетание. Теперь два других дельфина изменили тактику, и вместо того, чтобы подплывать под его голову и поднимать ее, они подплыли под хвостовую часть в области полового и анального отверстий. Когда они проплывали снизу, их спинные плавники касались очень чувствительных наружных отверстий в этой области. Прикосновение вызывало рефлекторное опускание вниз мощных лопастей хвоста, что заставляло животное подниматься к живительному воздуху. Дельфины продолжали действовать таким образом в течение нескольких часов».
Но в это время, именно в это время никаких двух других дельфинов в бассейне не было.
Помощь потерявшему подвижность от затянувшегося пребывания в лабораторном станке дельфину оказывал мой ассистент Клифф Таунсенд. В течение получаса он толкал животное вдоль и поперек бассейна, раскачивая лопасти его хвоста вверх и вниз, пока оно вновь не обрело способность самостоятельно двигаться. Записи, сделанные в то время, подтверждают мою (и Таунсенда) версию этого события.
Ф.Г. Вуд. Морские млекопитающие и человек. Перевод А.А.Шербакова. Л., Гидрометеоиздат, 1979, с. 92-96.